Александр Изотов - Магия вето

Плетнёв опять дёргается в последний момент, его рука ещё не успевает поменять движение. Но мой клинок уже почти дотягивается до его груди…

И в этот момент я чувствую тонкий поток псионики. Жжёный псарь, нет!!!

Я посылаю такой импульс злости, пытаясь перебить мой бесконтрольный кокон. Но моё сознание начинает улетать, раскручиваясь и сворачиваясь в точку.

Твою-то псину…

***

Я лишь на миг ощутил скорлупу кокона, как вдруг осознал, что смотрю глазами.

Так, Тим, теперь быстро всё запоминаешь. Ощущения, время, пространство.

Разбирайся, что с тобой происходит! Это твой второй перескок, тупить времени нет.

Да, я стою, прислонившись плечом к колонне. И смотрю через спины студентов на двух космонавтов, сцепившихся в освещённом фонарями круге.

Нет, это, конечно же, не космонавты. Это два студента, Василий Ветров и Николай Плетнёв, сцепились между собой. На одном из них доспехи висели чуть более мешковато — значит, это мой Ветров.

Я лишь на миг заволновался, а потом улыбнулся. А Васёк-то молодец… Он не растерялся, когда моя душа исчезла.

Да, приём не получился, но и у Плетнёва ничего не вышло. Клинки порхали где-то за спинами обоих, потому что противники просто обнялись.

Ветров схватился рукой за шлем Николая, а тот обхватил в ответ его за шею, намереваясь затащить к себе. А Василий, наоборот, аж вздыбился на цыпочках, пытаясь завалиться на спину и тем самым перетянуть Плетнёва на свою сторону.

— А, сволочь! — донеслось от каштана.

Я уже чуял удивление этого хозяина тела, того самого белобрысого оракула. Это ведь он стоял позади всех, у колонны, я запомнил его.

Так, сразу опускаем взгляд внутрь, рассматриваем чакры. Чую поток через нижнюю… Ага, хорошо развита чакра. Вот только у Василия больше, недолунок ты недоделанный.

Вижу вторую. Он уже начал с ней работать, и даже есть намётки на третью.

Ого, у него виднеется и четвёртая чакра — слабая, но при этом чётче третьей. Парень явно даже не чует поток псионики через неё.

Ага, значит, у оракулов и вправду есть какие-то отличия от других магов.

Как там говорил Гранный? Магия мысли…

Я не стал смотреть дальше, пытаясь выискать недостающие чакры, чтобы вдруг не подарить этому идиоту лишние знания. А то вдруг запомнит?

Убить я его сейчас не убью.

Зато я прекрасно запомнил, как ощущает себя утренний маг с полностью работоспособной нижней чакрой. Прекрасно ощущает…

Ощущает?

Я чуть покосился в сторону. Странно…

Какой-то шум. Будто частое-частое биение сердца, только приглушённое. Нет, это не моё… точнее, не сердце оракула.

Пульсация непонятная… И она давит на мозги. Зовёт как будто.

Знакомое чувство, мы это уже испытывали с Василием. Я бы сказал, что так может шуметь вертун, но незнакомого мне типа.

Вот только он рядом. Где-то совсем… совсем рядом. Он даже не за городом.

Даже не за академией…

А ведь четвёртая чакра, если присмотреться к этой слабой точке, пульсирует в унисон с этим биением сердца. Словно связана с этим шумом.

— Давай, давай!

— Вали его, вали!

Я открыл глаза, внезапно поняв, что Василий сейчас проиграет. Жжёный псарь, сколько ж злости в этом дрище скопилось, что он смог устоять против Плетнёва.

Сабли уже валялись под ногами, и мензурка перетекла в силовую борьбу.

Мне едва удалось не рассмеяться. Ветров использовал один из приёмов, который показывал нам с утра тренер по «красногорской бузе» — он загнул Николая в неудобную позу, пытаясь неумело выйти на залом локтя.

Так и стоял сзади, нависнув над загнутым каштаном, обвив ногой его ногу, и пытаясь справиться с непослушной рукой Плетнёва. При этом смешно дёргался, от чего шатался и Николай.

Твою луну, Васёк, да ты после Соболевой сам не свой!

А ведь Плетнёв явно знаком с этой борьбой, и сдаваться не собирался. И получилось, что сейчас оба противника стояли друг у друга на половинах, заступив ногами.

Судя по улюлюканью толпы, это как-то оговаривалось правилами, и бой продолжался.

Я понимал, что сейчас сделает каштан — он уже подвинул ногу на удобную позицию, найдя новый центр тяжести, и готовился скинуть вес противника. А это значит, что Василий сейчас просто нырнёт вниз, и окажется проигравшим.

Тут же я ощутил взгляд, полный злости. Перед тем, как использовать приём, Плетнёв посмотрел в мою сторону — он явно рассвирепел от того, что белобрысый оракул ни хрена не сделал.

Извини, каштанчик, сегодня не твой день. Влияние на психику — это мой конёк.

Я чуть выставил руку, посылая импульс в мозг Плетнёву, чтобы сбить его с толку. Пусть, считай, тут всего две чакры рабочие, и псионика неочищенная — но я делал так сотни раз, отвлекая часовых ложным чувством опасности.

Плетнёв тут же дёрнулся, неудачно определив следующий рывок Василия. И Ветров опять пошёл наяривать, толкаться позади каштана, пытаясь всё-таки заломать эту чёртову руку.

Только в этих комичных доспехах космонавтов всё выглядело так, будто грёбанный безлунь уже начисто лишил лунной чести бедного Плетнёва. И дальше продолжал лишать… рывок… лишать… рывок…

В этот же момент я понял, что белобрысый оракул, в теле которого я оказался, уже сориентировался. И теперь пытается меня выбить наружу.

Твою псину, и у него это сейчас получится — почему-то я не могу задержаться в этом теле.

— Ах так, — я улыбнулся, а потом приложил ладонь к щеке.

И с силой саданул себя же головой о колонну. На тебе, толчковый пёс!

Твою псину, как больно-то… У меня аж звёзды перед глазами пошли.

Но мы же псионики! Боевые Псы Свободной Федерации! Что мы, голову себе разбить не можем, что ли?

На! Я саданул ещё…

Больно-то как, а-а-а, твою мать!

Оракул вскрикнул моими губами, кинулся на меня своей душевной мощью, обнажая все навыки, которыми мог владеть.

И моё сознание свернулось…

***

— Я выиграл, чушки вы сраные! — завопил Плетнёв.

Мои глаза распахнулись. Шлема нет, и я просто сижу на заднице. Вот только я на половине Плетнёва.

А тот сидит на моей половине. Шлем скинут, каштан потирает бок, под которым валяется чёрный шар. И тычет в мою сторону:

— Ты, жулик недолунный!

Я тряхнул головой, и сразу же попытался высмотреть через толпу белобрысого оракула. Тот должен стоять у колонны.

Отсюда плохо видно, но кажется, он действительно там. Сидит на корточках, держится за голову.

— Я выиграл… — чуть не всхлипнув, повторил Николай.

— Да, он же выиграл.

— Они одновременно упали.

— Да ничья это, точно говорю!

— А Ветрову рассекли грудь-то…

— Так это царапина! — я узнал голос Фёдора за своей спиной.

Я скосил глаза вниз. Ну да, у меня на груди была царапина.

— Так он же безлунный!

— В мензуре все равны!