Дмитрий Лифановский - Проект Ковчег. Зима 41-го.

А в коридоре кипела жизнь. Туда-сюда сновали раненые и незнакомые парню медики. С лестницы тянуло ядреным махорочным дымом, и раздавался громкий заразительный гогот вперемешку с забористым, задорным матом- кто-то под самокрутку травил анекдоты. Сашка, отдыхая, прислонился спиной к прохладной стене. Дышалось тяжело, но головокружение прошло. У проходящего мимо мужчины лет сорока с перемотанным бинтом носом и загипсованной рукой поинтересовался:

— Товарищ, не подскажете, где здесь туалет?

— В конце коридора. Не ошибешься, — махнул тот на ходу здоровой рукой себе за спину.

— Спасибо.

Мужчина ничего не ответил, продолжив свой коридорный променад. Сашка пожал плечом и отлипнув от стены пошкандыбал в указанном направлении. Пока добрался до нужного ему помещения, отдыхал еще дважды. Обратный путь дался еще тяжелее. Весь мокрый от пота, но довольный путешествием заполз к себе в палату, где на него тут же с упреками накинулась Светлана Георгиевна:

— Ранбольной, Вы что себе позволяете?! Вас только вчера доктор спасал, а Вы на следующий же день нарушаете постельный режим! Я буду вынуждена сообщить о Вашем поведении Аристарху Федоровичу! — ругаясь, она подскочила к парню и помогла добраться до кровати, на которую Сашка, обессилев, буквально рухнул.

— Спасибо, — выдохнул он, переводя дух.

— Что спасибо?! Что спасибо?! — кипятилась медсестра, — А если раны откроются?! А мне отвечать за Вас!

— Не откроются, Светлана Георгиевна. Извините, надоело лежать. А сегодня чувствую себя просто отлично, вот и решил пройтись, — примирительно сказал Сашка. Не смотря на то, что уколы она делала больно, женщина Светлана Георгиевна была очень хорошая и добрая, и обижать ее парню не хотелось.

— Извинтите его, — остывая, буркнула медсестра, переходя на ты, — себе же хуже делаешь!

Сашка не стал продолжать это пустое пререкание, переведя разговор:

— Светлана Георгиевна, а женское отделение тут далеко?

Медсестра возмущенно и удивленно воззрилась на парня:

— Нет, ну ты посмотри на него! Еле как до горшка дошел самостоятельно, вспотел весь и запыхался, а уже женское отделение ему подавай! — выдала она. Сашка покраснел:

— Да Вы не так меня поняли. Мне просто узнать надо…

— Нечего тут узнавать! — перебила его медсестра, — Нет, у нас женского отделения!

Как же, так?! Неужели Волков его обманул, чтобы успокоить?! Или этот разговор ему привиделся в бреду?

— А мне вчера сказали, что есть.

— Отделения нет, палаты есть. Зачем тебе?

— Светлана Георгиевна, — Сашка решил добить этот вопрос до конца, не смотря на воинственность женщины, — а не могли бы Вы узнать, где лежит Воскобойникова? Мне очень надо! — и он умоляюще посмотрел на пожилую медсестру.

— Зазноба? — голос женщины смягчился.

— Нет, что Вы! — еще сильней покраснел парень, — просто мы из одного экипажа. Нас вместе ранили. Я думал, ее убили. А вчера узнал, только ранили. Нас вместе тогда ранили, — сумбурно пояснил он, — мне сказали, что она в нашем госпитале. Мне ее навестить надо!

Светлана Георгиевна пристально посмотрела на парня, но увидев, что тот действительно переживает за знакомую ему девушку оттаяла:

— Ладно узнаю. Говори фамилию, имя, отчество и год рождения.

— Воскобойникова Зинаида. А отчество и год рождения не помню, — он просматривал личные дела курсантов, но вот отчество и день рождения Зины не запомнил.

— Эх ты, кавалер! — усмехнулась женщина.

— Я не кавалер! — буркнул Сашка, ему стало неудобно, что Светлана Георгиевна считает, что Зина его девушка, — И вообще, у нее жених есть! А потом, вспомнив чей-то предсмертный крик в эфире, во время боя, добавил тихо: — Если не погиб.

Медсестра тяжело вздохнула:

— Хорошо, узнаю. Только посещение если Аристарх Федорович разрешит! — строго предупредила она.

— Конечно, Светлана Георгиевна. Спасибо.

Белый пушистый снежок, неторопливо кружась, медленно опускался на мостовую, тихонько поскрипывая под сапогами. Ида под руки с Исой и Алексеем молча и не спеша, шагали по улочкам Москвы. Ей было хорошо и спокойно рядом с этими сильными парнями. Так спокойно она не чувствовала себя давно, пожалуй, с того самого времени, как они с папой уехали из Москвы в Западную Белоруссию. Жизнь в довоенном Белостоке сложно было назвать безмятежной, а потом и вовсе началась война. Поспешная эвакуация, страшная смерть любимого человека, переживание за оставшегося где-то там, в тылу у немцев отца, за маму, бабушку и брата, живущих сейчас в Тамбове, этот беспощадный калейдоскоп событий заставил ее замкнуться в себе, собрав волю в железный кулак. И вот в блокадном Ленинграде, рядом с уверенным в себе, таким надежным, несмотря на молодость, Александром и веселой, немножко легкомысленной Зинаидой она начала оттаивать. И тут этот воздушный бой. Ей было страшно, очень страшно! Нет, не от того, что ее могли убить, к смерти она была готова. Ей было страшно от собственного бессилия, от того, что она ничего не может сделать и остается только метаться по салону вертолета, успокаивая плачущих детей и надеяться, что все будет хорошо. А кидало их не слабо, хорошо еще, что Саша еще на земле закрепил носилки с лежачими.

Ида не заметила попаданий в их вертолет, была занята детьми. А потом, как будто все успокоилось, ни полетели ровнее. Значит отбились. И вдруг при посадке жесткий удар об землю, частично, правда, погашенный шасси, но все равно довольно чувствительный. Двигатели смолкли а задняя аппарель так и не открывалась. Может быть что-то повреждено? Но тогда Саша или Зина сообщили им об этом. А тут они даже не выглянули из кабины пилотов. Странно. Но сейчас не до этого, надо выводить детей. Она перебралась через сидящую у стены девочку Валю и открыла боковую дверь. В салон задуло холодным ветром. Ида спрыгнула на землю и, заглянув внутрь, позвала Валентину и помогла ей выбраться из вертолета, следом за Валей к дверям подошел тот самый нарядный мальчуган, что был вместе с ней в санях. Как его звать Ида не знала, мальчишка все время молчал и только испуганно лупал глазами. Из дверей показалась голова Харуева. Иса огляделся и ловко спрыгнул на землю, крикнув внутрь чтоб подавали детей. Это время к вертолету уже подбегали люди из аэродромной обслуги и подъехала санитарная машина. С их помощью дело пошло быстрее и в считанные минуты удалось освободить проход. Ида помогала грузить лежачих детей в санитарную полуторку, как вдруг она увидела, что из вертолета выгружают безвольное тело в до боли знакомом летном комбинезоне. Кто?! Зина?! Саша?! Ей не было видно, люди загородили обзор своими спинами. Скорее всего, Зина. Если бы ранили или убили Сашу, вертолет посадить было бы некому. Точно, вот мелькнула рыжая прядь волос. Девушка бросилась к подруге: