Луис Шульга - Кот из параллельного мира, или Тайна острова Котеонос

Остальные матросы, конечно, промолчали бы, но рядом был боцман, который всё видел и потом доложил капитану. После того, как через некоторое время пришёл капитан и состоялся быстрый суд на месте, матроса, кравшего у своих, приговорили к смерти. С учётом его любви к деньгам и жажды наживы, в стремлении к которой он обкрадывал своих морских братьев, способ приведения приговора в исполнение был осуществлён боцманом.

Виновник был ослеплён, его руки и самого привязали к доске на двух бочках таким образом, чтобы он мог держаться на поверхности моря и не утонуть, даже если бы хотел этого, после чего выбросили за борт. Когда рассвело, моего знакомого вызвал к себе капитан и указал на его нарушение правил и самосуд. Прежде за Агерзотом никаких замечаний не было, поэтому ему благосклонно предложили принять наказание на выбор – либо он получит десять ударов плетью, либо занимает пост вечного дежурного. Стоявший рядом боцман уже предвкушал предстоящую экзекуцию. О нём самом среди команды ходили слухи, что когда-то он был палачом и запарывал людей до смерти. Сам же он хвалился, что может одним ударом кнута по спине перебить жертве позвоночник. Сейчас, когда он уже не палач, никто бы не позволил ему запарывать до смерти членов команды или причинять значительные увечья. Однако его любовь к прошлой профессии и кнуту не пропала со сменой деятельности – и он приводил при необходимости телесные наказания в исполнение. Кнут он с трепетом вымачивал в крутом рассоле, дабы соль, попадая в раны, причиняла человеку дополнительные страдания.

Оставшись перед выбором, Агерзот, не колеблясь, сказал, что будет дежурным матросом хоть всю оставшуюся жизнь только ради того, чтобы не доставить боцману такого удовольствия. Мне же он сказал, чтобы я ни в коем случае не подумал, что он струсил и побоялся ударов кнутом. Хлопнув себя кулаком в грудь, добавил, что выдержал бы и сто ударов, а чтобы сломать ему спину – боцману пришлось бы бить по ней молотом. Когда он выходил из каюты, я посмотрел на его широкие плечи, бычью шею и могучую спину. Если он и преувеличивал, то самую малость.

Вернувшись вечером, он, как и обещал, принёс кое-что любопытное. Освободив ящик, использовавшийся как стол от посуды, дежурный матрос положил на него небольшую коробочку. Приблизив её к свече, можно было рассмотреть, что она выполнена из дерева с вырезанными на ней для красоты узорами. По размеру её можно было сравнить с двумя спичечными коробками, поставленными друг на друга.

Видя моё нетерпение поскорее заглянуть внутрь, Агерзот, придерживая её большим и указательным пальцем в одной руке, другой аккуратно снял крышку. На дне коробочки лежало какое-то насекомое. Присмотревшись, я определил, что это был паук. Примерно трёх сантиметров в длину, с поджатыми лапками. Но что-то в этом пауке мне казалось необычным. Я попросил моего знакомого потрудиться объяснить, что это такое.

Матрос вытащил свой небольшой хозяйственный нож с загнутым в виде полумесяца лезвием и сделал знак дать ему мою руку. Увидев, что он собирается её порезать, я отдёрнул её и с удивлением посмотрел на него. Тот небрежно махнул рукой и, поднеся нож к своей тыльной стороне ладони, сделал довольно ощутимый порез. После чего положил руку на стол рядом с коробочкой. Кровь из раны, скопившаяся на поверхности, стала стекать на стол.

Через несколько секунд паук в коробочке ожил, расправил лапки и быстро пополз в направлении повреждённой руки. Пробежав расстояние, разделяющее его коробку и руку, он забрался вверх, к ране и начал совершать там какие-то непонятные манипуляции. Через минуту он остановился, и я смог заметить, что в нём было такого необычного. Чтобы ещё более внимательно его рассмотреть, я взял подсвечник с горящей в нём свечой и поднёс ближе.

Тело у паука было таким, как и у обычного насекомого, а вот лапки – стальные и тонкие, как иглы. Голова была, по всей видимости, из какого-то металла желтоватого цвета, сам же паук имел чёрный цвет.

Ещё через несколько мгновений паук сполз по руке вниз и вернулся к себе в коробочку, где принял изначальный вид с поджатыми лапками. Переведя взгляд с паука на руку с раной, я наклонился посмотреть, что он там делал. Когда я понял, в чём суть, – моему удивлению не было предела. Режущая рана была аккуратно зашита тонкой нитью. Этот наполовину механический паук каким-то непостижимым образом с ювелирной точностью заштопал место разреза, орудуя своими иголками-лапами.

Агерзот сидел с улыбкой на лице и был явно доволен впечатлением, которое на меня произвёл паук. Затем, видя, что я жду от него подробностей, закрыл коробочку и, убрав в карман, объяснил, что это такое.

Этот полумеханический паук был одним из инструментов жреца-хирурга. Такие предметы были весьма редкие и достаточно дорогие. Паук работал исключительно с небольшими режущими и колотыми ранами. Зашивал их и впрыскивал что-то обеззараживающее, может быть, даже некий антибиотик. Больше он ничего делать не умел. Мне стало интересно, и я спросил, что будет, если у него закончится нить. Дежурный матрос ответил, что это невозможно, так как она вырабатывается в брюшке паука и при необходимости восполняется. Конечно, её количество ограничено изначально, до следующего восполнения должно пройти некоторое время, поэтому этот экземпляр работает с маленькими ранами. Хотя сам Агерзот видел больших пауков, величиной с крупных крабов, которые работают уже с гораздо большими размерами повреждений. Например, с серьёзными рублеными ранами, откуда они даже могут извлекать осколки костей.

Представляю, чем может удивить меня корабельный жрец, раз тут у простого матроса такие интересные вещицы. Дежурный матрос сказал, что это его личный паук и он не брал его у жреца. Ему подарили его на острове Метеора, в одном из самых загадочных мест, где находится самая влиятельная и могущественная гильдия жрецов, называемая Братство Метеора.

Всеми этими рассказами и демонстрациями технологий этого мира он меня очень заинтересовал, и я с надеждой попросил рассказать подробнее об этом острове и его обитателях. Агерзот умел интриговать и пообещал, что завтра он мне про него расскажет. Затем, собрав пустую посуду, привычным боковым движением протиснулся в проём входной двери и закрыл её за собой.

Тут определённо было о чём поразмышлять. Эта эпоха, хоть она и зависла где-то в веке парусных кораблей и средневековой жестокости, вызывала восхищение некоторыми технологиями. Думается, что ещё не раз я буду удивлён чудесами этого мира. Естественно, что это только для меня они таковыми являются, для всех остальных это обыденно и в порядке вещей. Но хотел бы я сейчас показать Агерзоту, например, телевизор и посмотреть на его удивление.