Нани Кроноцкая - Асенька и ее зверь

Руки держали, не давая сбежать, улететь, словно птице.

– Тш-ш-ш… девочка моя, для меня ты будешь кричать не сейчас, – приостановился, дразня, и девушка застонала, ловя выходящее из нее удовольствие, догоняя. – Сладкая девочка, такая горячая. Огонечек мой, Асенька.

– Да, – толкнулась навстречу, словно вызывая его на дуэль, руками подхватывая тугие полусферы груди, еще соблазнительнее, с удовольствием видя в зеркале жадный взгляд Беринга.

Влад обнимал ее жестом абсолютного собственника. Никому не отдаст. Снова плавное движение навстречу, снова головокружение от нахлынувших чувств.

– Хочешь? Скажи мне, – тихий рык в шею.

– Всегда. Еще, – смогла лишь пискнуть, падая на колени. Сверху ее накрыло лавиной, поймав на лету. Сознание уплывало, рассекаемое ударами мужских бедер о ягодицы. Безумная скачка, горячее, умопомрачительное наслаждение. И руки, они были снова везде, направляя, лаская, выбивая из головы последние остатки коротеньких мыслей.

Он уже просто рычал, двигаясь мощно, не видя, не слыша вокруг ничего. Последняя секунда рассудка – и в зеркале Настя увидела его лицо: на нем застыло выражение страсти, похожей на муку. Губы закушены, челюсти сведены, но глаза смотрели на нее, и не было во всей бесконечной Вселенной для Беринга фигуры важнее.

Удар, толчок, и они начали стремительный свой полет вдвоем, сплетаясь в один тугой узел, глубоко, неразрывно соединяясь и тихо постанывая, как и положено любящим, благоверным супругам.

Очнулась она, лежа на сидевшем в душевой кабине Владе. Он задумчиво перебирал темную медь ее волос, нежно и бережно. Наклонился к уху, целуя трепетно мочку и снова спускаясь на шею.

– Прости, мне сорвало все стоп-краны. За все эти дни я чуть с ума не сошел, ты нужна мне, как воздух. Женщина, я без тебя задыхаюсь. Безумие! В последний раз чтобы было такое, слышишь? Больше никаких семейных целибатов, – и тихое низкое следом. – Давай я помою тебя.

– Очень люблю. Пальчиком пошевелить не могу. Хочу, чтобы так точно утром и вечером и… что это было, Влад?

Тихий смех в волосы, шум струй воды, мягкие прикосновения пенистой губки.

– Семейная жизнь, моя радость. Любящий муж и супружеские обязанности.

Просто помыться у них получилось, хотя и с трудом. Настя выключилась раза два в процессе и совершенно уснула на руках Влада уже по дороге в постель, обернутая полотенцами и зацелованная…

Волосы ее, ставшие как никогда густыми и длинными за последние полгода, и так и не высохли до утра. И в зеркале поутру на Настю смотрело настоящее чучело огородное. Всклокоченное, с обкусанными и припухшими губами и мечтательным взглядом. Хорошо еще, было не жарко, и следы от зубов на плечах были целомудренно скрыты под плотной клетчатой рубашкой.

С трудом причесалась, осмотрела нехитрую их поклажу и, подхватив сумку, спустилась в гостиничный ресторан.

Влад с Ванькой уже сидели за столиком, что-то обсуждая очень оживленно.

– Представляешь, Нась, я поеду в лагерь для мальчишек-оборотней! Настоящий, военный, с отрядами, палатками, походом на лодках по бурной реке, рытьем землянок и даже перестрелками!

Кофе, любезно пододвинутый Берингом, застрял у нее где-то в горле. Настя закашлялась, поднимая глаза на совершенно восхищенного перспективами Ваньку.

– Э… Влад? Это все не опасно?

– Опасно, и трудно, и…

Она отодвинула чашку, вставая.

– Я против! Тебе, может быть, и все равно, и не жалко… – в эту секунду она взглянула в лицо Беринга и осеклась.

– Сядь, Асенька. И послушай меня.

Он говорил очень тихо, но низкий рокот рычащего голоса впечатлил даже официантов, спрятавшихся за колоннами ресторана.

– Иван – не изнеженный мальчик из семьи горожан. Он вообще совершенно не мальчик. И если банальная инфантильность человеку простительна, то для нас… Может стоить ему жизни. Ты готова сказать сейчас “нет” и корить потом себя вечность?

Он был прав совершенно. Но осознание этого лишь почему-то подхлестывало Анастасию.

– Я против.

– А я тебя и не спрашиваю! Ты мне кто, Наська? В одной матке сидели, так этого я и не помню! – Ванька вдруг взвился, рявкнув ломающимся мальчишеским голосом, сгибая вилку пальцами и ринувшись в сторону сестры. Он бы и дорвался. Если бы не Берингов взгляд, снова безмолвно его останавливающий, как стена.

– Достаточно. Мнения ваши я выслушал, но решения принимать мне. Собираемся, жду вас у машины через десять минут.

Беринг встал, окинув Настю нечитаемым взглядом, отодвинул стул и молча вышел. Вслед за ним Ванька обжег ее ненавистью и, шипя что-то злобное, бросился догонять.

Зачем она влезла в мужские дела? Приходилось себе сейчас признаваться: в ее жизни Влад вообще был первым нормальным мужчиной. И правил этих всех мужских Настя не знала. Отца у нее просто не было, Шапкина она помнила плохо. А Валька… он был, скорее, подружкой. Хоть и с сексуальным уклоном. Вот и вляпалась.

Вернулась в номер, обнаружив, что вещи все собраны и уже даже вынесены. Интересно, если она останется тут или сбежит прямо сейчас, они дальше поедут?

Видимо, эта мысль не одну ее посетила, потому что открыв дверь из номера, девушка со всего маху врезалась в монолитную тушу огромного Беринга. Поймал ее, отлетевшую в сторону, обнял бережно.

– Асенька, я все понимаю. Ты женщина, и защищать, оберегая, для тебя совершенно естественно. Но мужчину не вырастить так, понимаешь? Лишь жалкое только подобие.

– Ванька меня ненавидит.

– Я объяснил ему. Он ведь тоже не видел своей матери толком. И заботы особо не знал. Подранки вы мои. Лечить и лечить еще вас.

Вздохнул и зачем-то подхватив Настю на руки, молча в машину унес, целуя на ходу и покачивая, как младенца. Подранки…

Дорога до лагеря и обратно была для Настасьи одним сплошным серым дождем. Поскрипывающие дворники внедорожника приоткрывали занавесь водной преграды. Вода была сверху, вода была снизу, дождь то слабел, то снова лил, как из ведра.

Беринг лишь усмехался: Питер встречал их, не изменяя традициям.

Ванька, казалось, до самого лагеря не мог поверить в свое приключение. Тревожно косился на Настю, опасаясь, что она все же смогла воспротивиться. И когда они все-таки высадились на берегу озера у большого палаточного лагеря, он с явным трудом сдерживался, чтоб не сбежать.

Настя, смахивая с капюшона капли, тоскливо смотрела на лагерь. Да она бы при виде такого рыдала и умоляла не бросать ее здесь. Лес, палатки, костры. Нет уж, даже пообещала бы себя вести хорошо и учиться на одни только пятерки. А Ванька восторженно на все смотрел и приплясывал от нетерпения. Все же мужчины – загадка природы. Вздохнула, отворачиваясь и пряча слезы.

– Нась… ты прости меня. Я… ляпнул не подумав, мужчины так не поступают.