Евгений Панов - Инженер страны Советов

15 декабря я весь день буквально места себе не находил. Получилось убедить Чкалова быть осторожнее во время испытательного полета или нет? Всю последующую неделю я буквально терроризировал Николая, пытаясь через его ведомство получить хоть какие-то известия. Но газеты молчали, вестей о гибели легендарного летчика не было, и я понемногу успокоился.

Перед самым Новым годом вертолет Шер-1 впервые оторвался от земли. И тут же вернулся обратно. Хорошо, что машина была на привязных тросах, так как на больших оборотах началась сильная тряска. Похоже, был дисбаланс в несущих лопастях. Их сняли, взвесили, и точно, одна из трех оказалась несколько тяжелее. Пришлось ее разбирать и переделывать.

За всеми этими хлопотами Новый год прошел незаметно. Да и не принято здесь его праздновать так широко, как в будущем.

10 января 1939 года наш аппарат смог полноценно подняться в небо. Взлетев с пустыря позади артельной мастерской и набрав сотню метров высоты, я повел машину в сторону аэродрома Осоавиахима. С ними заранее договорились (спасибо Николаю) о площадке и о месте в ангаре. Там и будут проходить основные летные испытания. А в мастерской артели доделывали вторую модификацию вертолета, пока без двигателя: М-11 был для него откровенно слабым.

Надо сказать, Шер-1 получился довольно удачным. Вертолет разгонялся до 110 км/ч, что для столь слабого двигателя было очень неплохо, и был очень маневренным. Он мог лететь боком, хвостом вперед, получилось даже исполнить на нем фигуру «воронка», когда нос машины нацелен на одну точку на земле, а сам вертолет облетает цель по кругу. С пассажиром, в качестве которого вызвался Семен, удалось подняться на высоту в 1000 метров. Холодина в открытой кабине была страшная, но приземлились мы оба довольные. Испытывать приземление в режиме авторотации, когда двигатель не работает, а лопасти крутятся от набегающего воздуха, я не стал, хотя такая возможность и была предусмотрена. После подобной посадки вертолет потребовал бы капитального ремонта.

Семен буквально заболел небом. Он практически сразу освоил управление винтокрылой машиной. Было у него то, что наш инструктор в аэроклубе, в том, оставленном мной времени, называл чувством винта. Парень был прирожденным пилотом. В конце января начали испытания вертолета с установленным вооружением. В закромах НКВД нашлась пара пулеметов Максима без станка, неведомо как там оказавшихся. Похоже, бывший начальник Николая у кого-то их конфисковал, но по непонятным причинам ни в каких документах о них не упомянул. Ну а мы этим воспользовались. Изготовили лафеты в носовой части вертолета, вывели к месту пилота тяги перезарядки пулеметов и спусковую скобу. В таком виде машина становилась одноместной: мощности двигателя уже не хватало и на второго члена экипажа, и на вооружение с боеприпасами.

На поле в стороне от аэродрома установили крестовины с натянутыми на них мешками, по которым отрабатывали ведение огня. Семен и тут сумел удивить. Хоть он и летал, как говорится, «тихэнько и низэнько», но стрелял просто виртуозно. Практически вся очередь шла в мишени. Не даром в прошлом (или будущем?) он стал (или станет?) снайпером. Тьфу, совсем запутался со временем. Только кажется мне, что если Семен и станет теперь снайпером, то снайпером воздушным.

К концу февраля задуманная мной программа испытаний была полностью завершена. Налетались и настрелялись, что называется, всласть, и я засел за написание «Наставления по пилотированию и боевому применению вертолетов». Да еще была задумка о проведении, как сказали бы в моем времени, презентации винтокрылой машины. Для этого мне нужен был хороший фотограф, а лучше и кинооператор с кинокамерой. И если с фотографом еще можно было решить вопрос, то кинооператоры сейчас большая редкость. В ближайшее время Николай собирался в Уфу и там постарается разузнать по поводу хотя бы кинокамеры с пленкой.

В первых числах марта на мое имя пришло письмо. Меня это откровенно удивило. Некому мне писать в этом времени. Все, кого я знаю и кто меня знает, находятся рядом. Письмо мне вручила Татьяна, которая забрала его у почтальонши. При этом глаза у нее были размером с блюдце. Оно и не удивительно, ведь на конверте значились обратный московский адрес и фамилия отправителя, Чкалов. Для нее это был кто-то на уровне небожителей. И этот небожитель, человек-легенда, перелетевший Северный полюс, человек, о котором писали газеты всего мира, писал ее мужу.

«Здравствуй, Михаил!

Ничего, что я так запросто, по имени? Пишу и не знаю, благодарить тебя или при случае в морду дать. Уж извини, я человек прямой. За то, что спас мне жизнь, тебе огромное спасибо. Авария все же случилась, но я уцелел, хотя и поломался изрядно. Списали меня врачи. Списали вчистую. Запретили управлять любыми типами самолетов. А на хрена мне эта жизнь без неба?! Для меня летать – это как дышать. Не могу я без неба и без полетов. Зачахну просто. Смотрю, как другие летают, и аж сердце рвется на части. Так что не обессудь, но в морду ты все же получишь. Пойду, отправлю тебе письмо, пока не протрезвел. Трезвый я его просто сожгу, как все до этого.

С пламенным приветом, Чкалов».

М-да. С одной стороны, я был рад, что спас легендарного летчика, а с другой – мне было искренне жаль мужика, потерявшего смысл своей жизни. Еще сопьется с горя. Письмо, похоже, действительно уже не первое пишет. Он и это отправил потому, что писал, явно изрядно приняв на грудь.

На следующий день с утра пораньше верхом на пегой лошадке к нам домой прискакал Семен. Я с вечера засиделся допоздна, рисуя схемы и таблицы для «Наставления», и потому еще спал. Разбудила меня Татьяна.

– Миш, вставай, – она ласково погладила меня по плечу. – Там Семка примчался, тебя требует.

– Чего стряслось, неугомонный? – Я с заспанной физиономией вышел из спальни.

– Дядька Михаил, бабка Ефросинья велела передать, чтобы твой друг скорее приезжал. Ежели успеет приехать до того, как черемуха зацветет, то она сможет ему помочь с болезнью справиться, – выпалил Семен на одном дыхании и замолчал, ожидая моей реакции.

Хех. Интересная все же эта баба Фрося. В моем времени показывали по телевизору на одном из каналов довольно популярный сериал про слепую бабульку, то ли ведунью, то ли экстрасенса, которая всем помогала в трудных ситуациях. Вот и Ефросинья Николаевна была что-то вроде той бабульки, только зрячая. Моя бабушка мне в детстве рассказывала, что были у нас в роду ведуньи и целительницы, да только для меня в те годы все это было не более чем сказкой.

Хм, а ведь это выход! Я все голову ломал, как мне дать о себе знать тому же Берии, чтобы гарантированно заметил, а тут есть возможность привлечь к своим делам такую фигуру, как Чкалов. И в тот же день отправил в адрес Чкалова телеграмму: «Срочно приезжай тчк Будет тебе небо зпт если поторопишься тчк Глупостями не занимайся вскл Михаил тчк».