Array Стафи Ди - Змеям слова не давали, или Попаданка на тропе еды

– Ну что? Вы поняли? – вдруг говорит он, и только в этот момент я понимаю, что, углубившись в свои мысли, полностью прослушала суть его претензий.

Ну как, не его, а змеелорда, но не суть.

– Что? – переспрашиваю с таким лицом, что мужик закатывает глаза, словно не удивлен.

Он вздергивает бровь, а затем, вздохнув, достает из-за пазухи пергамент-письмо и начинает зачитывать:

“Елинария Безетерами, урожденная дочь Мильда Безетерами, владелица таверны “У Безетерами”, обвиняется в краже фамильного брачного кольца его высочества наследного принца Шшариана аль Мин Шихарра. Дабы избежать огласки и отправки на каменоломни, надлежит в течение суток вернуть кольцо хозяину, а также заплатить за моральный ущерб сто золотых”.

Я в этот момент выпадаю в осадок, а Дворф скручивает пергамент, а затем прокашливается и говорит мне уже более сочувствующим тоном:

– В таком случае мой лорд не подаст на вас в суд, а там уж, сами понимаете, – гном даже руки раскрывает, указывая на масштаб предполагаемых в будущем у меня проблем.

Я стону, поджимая губы. От стыда и злости мое лицо краснеет. Еще никогда меня не обвиняли в воровстве! Да это не слыхано просто! И тут, не успеваю я накинуться с ответными претензиями, как вдруг происходит то, что заставляет меня провалиться сквозь землю. Дверь нагло открывается шире, являя нашему взору нового члена этого спектакля.

– О, наконец-то ты, девка, гони давай мои пять золотых, ик, – заваливается внутрь пьяное тело.

Я отскакиваю, когда неприятное помойное амбре ударяет мне в нос. Ввалившийся и еле стоящий на ногах мужик пытается выпрямиться и выражается некультурными словами на всю округу. В таверне воцаряется полная тишина. Все находятся в шоке: и я, и Тиль, и Зинка, и уж тем более Дворф, помощник наследного принца. Только мужик, в котором я с трудом узнаю дядьку, которого видела издалека, пока наблюдала, как он отжимает золото у Тиля, хмельным голосом снова икает. Я беспомощно смотрю на Зинку, которая в этот момент в шоке глядит в мои глаза в ответ.

– А вы, неуважаемый, собственно говоря, кто? – нарушает тишину гном, надменным взглядом окидывая человека, похожего сейчас больше на бомжа.

– Я?! – тут же напрягается это тело, а после заваливается набок, отчего Тиль отскакивает поближе ко мне. – Да я… Да я! Да я хозяин, понял, ик?

Дворф морщится, а затем ехидничает:

– Что ж, значица, и долг в сто золотых с вас спрашивать мне?

Смысл его слов, видимо, отчетливо доходит до ушей лорда Девина, хотя тот сейчас на знать ну совсем не похож. Надобно и этот вопрос у Тиля затем уточнить.

– Слышь ты, недомерок, иди отседова подобру-поздорову, ик, – шатается, а все туда же, машет кулачищами, намекая Дворфу, что отделает его на раз-два. – Гони мне сто золотых!

– Но это мы господину должны, а не он нам, – подает вдруг голос до этого молчавший Тиль и тут же попадает под обстрел взгляда дядьки.

– Неуважаемый, – громко произносит Дворф, возвращая к себе все наше внимание. – Вы когда сюда шли, кхм, простите, ползли, внимания на герб кареты совсем не обратили?

И вопрос задан таким тоном, что даже почти ничего не соображающий Девин, шатаясь, отталкивает гнома и вываливается наружу. Мы тянем шеи следом, желая рассмотреть, что там, но из-за его спины ничего не разглядеть. Но увиденное явно впечатлило дядьку, что он аж почти протрезвел.

– Простите, ик! – бухается на колени, а затем тянет грязные лапищи к пиджаку гнома. – Я ж не знал! Не рубите голову, ик! Хотите, забирайте таверну, только пощадите!

Он так голосит, что у меня аж уши закладывает, прочищаю мизинцем и продолжаю наблюдать за представлением. Даже Тиль выходит из-за моей спиной и посмеивается в кулачок.

– Таверна принадлежит Елинарии Безетерами, все честь по чести в соответствующей земельной и кадастровой инспекции оформлено, а вы, собственно говоря, кто? Уж больно чужим имуществом горазды распоряжаться, – ничего не слушая, делает стойку Дворф. – И напомните-ка, что за долг в пять золотых? С час назад был в главном банке, никакой задолженности за Елинарией не числилось.

Удивленно присвистываю, поражаясь хватке этого Дворфа. Ой не зря этот Шшариан его при себе держит. И сколь бы ни был мне неприятен этот змеелорд, должна отметить его смекалку: такими кадрами, действительно, не разбрасываются.

– Я? – тут же теряется дядька и бегает глазками из стороны в стороны, вот только не забывает кидать гневные и обещающие кары в нас троих, стоящих за помощником его высочества. – Дык я это, пьяница местный, ик, выпить в таверне решил, ик, белочка у меня, ик, вот я и попутал. Пойду я?

И смотрит умоляюще на гнома. Тот, судя по виду, не верит ни единому слову дядьки, но кивает, кидая ему напоследок в удаляющуюся спину:

– Но имейте в виду, на данный момент Елинария – наша должница, так что… – не договаривает, позволяя дядьке продумать остальное за него.

Я уж было чувствую облегчение и триумф, но только до тех пор, пока Дворф не поворачивается снова к нам.

– В общем, так, – холодный тон, равнодушный взгляд, протянутая визитка: – Принесете все до заката следующего дня по этому адресу, стражники предупреждены, скажете, что ко мне, а там все честь по чести оформим. До свидания!

И произнеся эту речь, поворачивается и уходит в сторону кареты. Садится молча на привычное место и, понукая этих ящероподобных ездовых существ, начинает удаляться от нас.

– А это что за звери, Тиль? – киваю на ящеров, пока они не убежали.

– Заны, госпожа, – открыв рот, провожает он взглядом нашего бывшего нежеланного гостя Дворфа.

Я же, кивнув, задумчиво, буравлю взглядом визитку. Во дела! И что делать?

– А блестяшка-то дорогая, – вдруг виноватым голосом говорит Зинка.

Я же подбираюсь вся и с подозрением смотрю на эту клептоманку. Так-так-так… И во что она, спрашивается, нас втянула?!

Вспыхиваю, догадываясь, что без этой неугомонной белки и здесь не обошлось. Чувствую, как краснеет от злости и негодования лицо, и хватаю Зинку за шкирку.

– Эй, беспредел, ты чего творишь? – начинает она голосить, аж уши закладывает от ее громких попискиваний. – Слышь, я жаловаться буду!

Будь ее воля, она сейчас своим кулачком явно не воздух сотрясала бы, а скорее уж по моей голове стучала. Но я хмурюсь, поджимаю губы и быстрым шагом продолжаю направляться в кладовую. А уж когда мы оказываемся там, оглядываюсь по сторонам и не вижу за нами хвоста в виде Тиля. Вот его сейчас нам здесь совершенно не нужно. Так что, только после того как убеждаюсь, что поблизости нет мальчишки, с чистой совестью и ощущением злорадства скидываю эту бедовую мымру на мешок муки. Зинка плюхается на него, поднимая легкий белый клубок пыли, и смешно чихает, а моя злость тем временем все набирает обороты. Я демонстративно складываю руки на груди и вздергиваю вопросительно левую бровь. А после сразу же, не давая ей опомниться после жесткого приземления, пока она не придумала заготовленных оправданий, приступаю к не менее твердому допросу.