Василий Кленин - Собиратель Сухоруков

Я узнавал эти места: именно здесь осуществлялась наша «легендарная» атака на владения Носача. Когда всё, что могло пойти не по плану, пошло именно не по нему.

– Там, в основном, живут безроды – вон их редкие хижины. Что они могли отнять у мангры, уже отняли. Всё больше маленькие клочки сухой здоровой земли. Эти огрызки местные имачата чужакам разрешали засевать – кто на них позарится? Так что нет смысла вырубать мангру – древесина плохая, земля – еще хуже.

Индеец говорил убежденно, но я понимал, что он мыслит, исходя из своего уровня знаний. Наверняка мангровые заросли можно превратить поля. Только одной вырубки здесь мало. Нужно изучить рельеф, провести ирригационные работы: прорыть каналы, возвести насыпи. Продумать защиту от паводков. Всё это требовало таких усилий, которые я пока себе позволить не мог. Так что оставлю мангру на будущее.

Север занят, запад и юг в зарослях, а восток? Я, наверное, впервые пристально взглянул в сторону гор. Которые, кстати, южнее ручья были очень далеки от берега. Огромный пустырь, целая пустошь, плавно поднималась вверх, чтобы, наконец, соединиться со скалами.

– А там? – осторожно спросил я, ожидая подвоха.

– Сухотье, – развел руками Мацихатла. – Догадываешься, владыка, почему эти места так прозвали? Мертвая земля. Никаких родников, даже дождевая вода с гор туда не стекает – она вся на север, в ручей уходит. Крайне скудная земля. Видишь, там даже лес толком не растет. Коряги да кактусы. На Сухотье только самые отчаянные поля выжигают. И то – лишь поблизости от ручья.

Пустошь, действительно выглядела бесплодной. Но зато столько земли! Полить бы ее! Может быть, колодцы можно вырыть?

Мацихатла оказался бесценным кладезем информации. Знал он практически обо всем. И, если честно, когда увлекался, то с него спадала маска простачка, которую безрод старательно лепил на себя. Да и Носача он явно недолюбливал: все время в его речи проскальзывали обвинения против мертвого имачаты и всего его рода. Что-то было у них в прошлом. Что-то явно плохое.

Беда в том, что ничего полезного я пока из своего кладезя не выудил. Информация накапливалась, а решения не было. Ни по одному из трех пунктов.

– Володыко! – над краем крыши взошла кудлатая голова Ннаки. – От ты где ж! А я тобе ищу!

Оцколи недобро сощурился в сторону Мацихатлы. Незримая война их за будущий месяц переросла все мыслимые пределы. Но я не помню, когда она началась. Кажется, уже тогда Мясо люто невзлюбил «кладезя». За что – понятно. Оба этих проныры были одного типа людьми. Очень похожими и поэтому остро конкурировавшими в рамках общей «экологической ниши». Ннака считал кормовое место подле владыки своим – и потому бесился, когда на нем начинали пастись другие. Глыба с Хвостом, даже Кочи с Вапачиро были другими людьми и не беспокоили моего чубатого горца. А вот безрод Мацихатла сразу показал, что готов грызть глотки и валяться в пыли ради теплого места под солнцем. И пахать, как проклятый. Не забывая о своей выгоде. Это в «кладезе» чувствовалось сразу. Вот и Ннака почуял это своим звериным чутьем.

Единственное, что их различало: Мясо был гораздо более прямым. Он мог хитрить и лавировать, но вот впрямую нализывать зад – неспособен. И по этой причине для меня оцколи был на порядки дороже и ближе, чем Мацихатла. Только сам я этого горцу не говорил. Пусть поволнуется. Как любой деспот, я просто обязан внушать своим ближникам, что я им нужнее, чем они мне. Глыба всегда знал, что «если что» – есть Черный Хвост. Почему бы Мясу не сформировать такую же угрозу? В лице Мацихатлы.

Но это еще впереди. Пока же я заметил короткий выстрел злобных горских глаз – не более.

– Чего тебе, Ннака?

– Та вот мыслишку думаю, володыко: а куда мы всё класть будем, коли ты решил туточь оставаться?

– Решил оставаться? – переспросил недоуменно Мацихатла, правда, так тихо, что я не обратил внимание.

– В чем проблема-то? – не понял я волнения своего помощника.

– Ну-тко, мы всё, что из пещер потайных повыносили, туточь поскладовали. И закрома Носача уже трещат! Вот-вот лопнут. А когдась ты свои запасы из Крыла перевезешь – кудыть это всё?

А ведь верно. Вот и вскрылось первое бытовое препятствие для моих грандиозных планов. И, очевидно, что далеко не последнее. Что вот сейчас делать? Сначала склады построить? Сразу новые вопросы: из чего? где? Излучное плотно заселено: где не хижина, там поле или огородик. Перебираться южнее, к безродам? Или вообще строиться на безжизненном Сухотье?

– Володыкоо! – позвал меня оцколи, бесцеремонно обрывая бег мыслей. – Я ж не закончил. Мыслишка однова имеется: а может, нам сокровища обратно в пещеру снесть? Пещера огоромна, там и поболе товаров поместится.

– Так обворуют же! Мы поэтому всё и забрали.

– Забрали, потому что в Крыло увозить собирались. А коли остаемся, то проще сторожу поставить.

– В такую даль воинов гонять, – не унимался я, хотя, мысль Мяса уже начала крутиться в моей голове.

– А не надоть гонять. Построим тамось хибару, чтобы сразу жило полдвадцатки, а то и вся. Ручей рядом в расщелине течет, живи да хороняй.

– Надо посмотреть.

К «пещере Алладина» мы пошли в тот же день с пятеркой черных, чтобы, при случае, сразу присмотреть место для постройки «хибары». Дорога уже знакомая: по мосткам через овраг, по которому тёк ручей, затем направо, к горам. Земля под ногами плавно повышалась, становилась всё более каменистой. Скалы слева и ручей справа незаметно, но неуклонно стремились друг к другу, сужая проход. Наконец, начался тот самый тяжкий подъем. Идти-то меньше полусотни шагов, а дыхание сбилось. Я глянул направо: ручей был уже не в овражке, а в глубоком каньоне, где-то в два человеческих роста.

Мы снова вышли на небольшое плато, где и располагался тайный схрон Носача. Ннака оживленно бегал туда-сюда, что-то высматривая.

– Ну, вот, володыко! – заорал он радостно. – Вот туточь отличное место: и тропу вниз видать, и пещеру. Места – куча! И один, и два дома построить можно! До воды рукой подать. А?

Я не отвечал… и по-новому окидывал взглядом пространство вокруг. Тихая уютная территория. С запада и севера она надежно огорожена горами. Не монолитная стена, конечно, где-то есть козьи тропочки. Но их можно будет найти и перекрыть. На востоке и юго-востоке плато надежно закрывает каньон, который проточил ручей за тысячи, если не миллионы лет. А на юге?

Не обращая внимания на недоуменно провожающего меня взглядом Ннаку, я вернулся к неудобному подъему. Прикинул расстояние: в поперечнике, от каньона до скалы тут было шагов 30. Вдали отлично просматривалось само Излучное. Слева, за ручьем, пейзаж был менее зрелищным – там серело жидколесное Сухотье.