Андрей Степанов - Между мирами: Шестерни системы

– М? – я притворился спящим.

– Я знаю, что ты все видел, можешь не прикидываться, – развеселилась девушка и положила мою ладонь себе под грудь, потом развернулась и поцеловала меня. – Красавчик! – добавила она, оценив спаленную почти начисто бровь.

– Отрастет, – фыркнул я и провел пальцами ниже по ее телу. Долго дразнить мне принцессу не пришлось.

Когда мы насытились, свечи уже порядочно прогорели, а в помещении стало настолько тепло, что оттуда не хотелось уходить. К тому же ощущение неотвратимо наступающего завтра с его новыми проблемами превратило жестяную ванну в маленькое укрытие.

Но остановить время мы были не в силах и потому следующим днем, нехотя и с самыми отвратительными предчувствиями мы вернулись во дворец. Утром идти не было смысла, потому что император продолжал присутствовать на заседании Большого Совета, а без его участия ни одна наша проблема не получила бы решения.

И все же дела пошли не совсем так, как мы это планировали. Похоже, что все решили до нас. И главным доказательством этого стал вызов Ани к отцу на разговор по душам. Я же, неприкаянный, бродил по дворцу.

Большой Совет подошел к концу, его участники разъехались и, поскольку я знал, что в зале еще наверняка осталась еда, направился туда. Прислуга шаталась без присмотра, когда Алексей Николаевич занялся делом своего брата. Его супруга тоже не следила за людьми во дворце, а всем остальным было не до них.

Когда я вошел, по залу бегали друг за дружкой две девицы, третья сидела на стуле неподалеку от подиума, а четвертая уплетала остатки закуски с блюда, насколько увлекшись процессом, что не заметила, как я подошел.

– Ой! – воскликнула она, – я не нарочно! – и тут же вытерла перепачканный рот большим полотенцем. – А вы… вы не собираетесь меня ругать? – вдруг просветлела она, когда я сам взял бутерброд с красной рыбой.

– Нет, – буркнул я в ответ, запрокинул скатерть повыше, развернулся и, упершись в стол, принялся жевать. – Не буду.

– Хорошо, а… а я вас знаю! Вы ведь тогда пришли, когда Анне-Марии нехорошо стало.

Я внимательно посмотрел на девицу рядом и на остальных. Точно, та же четверка. Но не успел я ответить, как в зал вошел Подбельский, звонко хлопнул в ладоши и отправил девиц подальше. А сам подошел ко мне, с любопытством взглянул на бутерброд в моей руке и присоединился, ограничившись, правда, небольшим пирожным без крема.

– Я рассчитывал побыть один, – все так же мрачно сказал я профессору.

– В компании четырех девиц из прислуги? Не лучшая компания для одиночества, – Подбельский откусил половину шоколадного пирожного и вздохнул. – Нет, надо заканчивать со сладостями. Не в моем состоянии…

– Зачем вы пришли? – перебил я его, недовольным тем, что мне не позволили побыть наедине с собственными мыслями.

– Поговорить и предупредить, – сразу же отозвался Григорий Авдеевич, ожидая моего вопроса. – Поговорить о том, что случилось вчера, а предупредить о том, что у Алексея Николаевича для тебя будет новое поручение.

– О котором, он, очевидно, разговаривает сейчас со своей дочерью?

– С Анной он разговаривает о своих семейных делах, Максим, – профессор посмотрел на меня укоризненно. – Скорее всего, сообщает ей неприятные новости, но я думаю, что ты уже успел это сделать и даже немного сгладил острые края.

– Я надеялся, что версия не подтвердится, на самом деле, – я затолкал остатки бутерброда и стряхнул крошки. – Потому что я думал об этом всю ночь и… – тут я столкнулся с выжидающим взглядом Подбельского: – если вы хотите что-то сказать, то говорите, пока я не потратил время на объяснение собственных версий.

– Зря ты так. Нет, я понимаю, по справедливости и по тому, что ты знаешь, – профессор усердно выделил слова «ты знаешь», – Сергей Николаевич не должен быть виноват. Но я знаю гораздо больше. И если бы ты вчера не ушел, то знал бы столько же, сколько и мы с императором. А то и больше.

– Очень интересно.

– Чрезвычайно. Мне думается, что это самый большой заговор со времен смерти Павла Первого.

– Серьезно? – я постарался сказать так, что это не прозвучало насмешкой.

– Абсолютно! – профессор как раз был очень серьезен. – Ты знаешь, кто был рядом с Сергеем Николаевичем там, на чердаке?

– Нет.

– Представитель дворянства Вологодской губернии, Хворостов. Он же сдал нам участника совета от Пензы, намекнув, что в Приуралье у нас еще порядочное количество диверсантов сидит.

Я слушал то, что говорил Подбельский и не мог поверить своим ушам. Получалось, что он мне нагло врал, когда говорил, что в Империи все спокойно и замечательно, о чем я сразу же и напомнил ему.

– Нет, юноша, во лжи меня обвинять не следует. Я сказал, что спокойные годы подходят к концу. А это значит, что как раз появляются всевозможные локальные неприятели, от которых надо избавляться по возможности тихо. И так, чтобы никто не догадался.

– При помощи инфарктов, которые совершенно неожиданно могут убить взрослого и совсем еще не старого человека? – предположил я, вспомнив историю, которую рассказывала мне Аня

– Необязательно. Способов для этого много. Если же ты хочешь выслушать меня до конца, то, пожалуйста, не перебивай, – попросил Подбельский. – Дело в том, что тот самый представитель был весьма словоохотлив и его слова со всем подписями и свидетельствами есть у императора на руках.

– Он мог оговорить Сергея Николаевича? – спросил я.

– Незачем оговаривать человека, у которого и без того полно проблем. Мы восстановили хронологию. Дело в том, что как только вы с Волковым покинули дворец, брат императора на пару с Хворостовым и другими покинули зал Большого Совета и ушли в его кабинет пить. Причем он не сразу смог сказать, что именно послужило поводом, потому что сам хотел остаться на Совете до вечера. А в итоге послушался своего неофициального руководителя.

– Неофициального руководителя? – уточнил я.

– Да, брат Алексея Николаевича возглавил маленькое объединение заговорщиков. Цель понятна, однако результат весьма сомнительный.

– Звучит так себе.

– Именно. А причиной тому послужили мы. И ты в частности. Это отвлечение, когда ты привел ему Аню, затем, когда пытался ее вызволить, ситуация в твоем поместье, куда ему пришлось мчаться, чтобы племянница не погибла от какой-нибудь дикой случайности. Тебя он тоже пытался устранить и не раз. Опоить тебя – было его личным решением, как и отправка потрошителя… с крюками, – профессор сделал несколько движений, как будто цеплял когтями.

– Но он же мог все сделать по-другому и тише.

– Да, мог, – подтвердил профессор. – Но в этом случае он сразу же привлек бы к себе внимание. А всеми этими действиями, суматохой, которую он создал, Сергей Николаевич старательно отводил вину от себя.