Алексей Вязовский - Сапер

– Саша, – не отрывая взгляда от немецкой машины, ответил Копейкин.

– Первый бой?

– Ага.

– Так. Ты, – я кивнул выглянувшему из люка на корпусе Оганесяну, – тащи лейтенанта вон в те кустики и остаешься с ним. Чтобы ни звука там не было! Надо будет, заткни ему рот, держи, но чтобы вас не нашли там! Понятно? Да быстрее ты!

– Есть, товарищ лейтенант! – Танкист даже козырнул и через минуту скрылся с лейтенантом в кустах, а после вылез и, как мог, разровнял траву и песок там, где он волочил тело.

– Люки задраили? – спросил я танкистов, после того как уселся на место командира.

– Задраили, товарищ лейтенант, – сказал Антонов с места стрелка.

Копейкин просто кивнул.

Я глянул в панораму. Мотоциклисты остановились у берега, двое гансов полезли в воду.

– Тишина теперь, чтобы ни звука, – прошипел я, и буквально через несколько секунд по броне снаружи загрохотали сапоги. Сквозь смотровую щель послышался разговор на немецком. Слова звучали немного не так, как у моих соседей-дойчей из Хомутов, но понятно было все.

– Что у тебя? – спросил голос снизу.

– Задраен люк, не открыть, – ответил тот, что залез на башню. – Воняет чем-то горелым.

– Иваны хотели сжечь танк после того, как утопили его. Видел трос?

– Видел.

– Проверяем тот берег и даем сигнал нашим переправляться.

– Тащ лейтенант, все три мотоцикла могу снять, они там как на параде стоят, – прошептал Антонов снизу. Я сидел в командирском кресле, не зная, куда тут можно деть упирающиеся во что-то колени. Да, немец пока непуганый.

– Всем ждать, ничего не делать, – прошептал я. – Копейкин, слышишь?

– Слышу, – чуть слышно ответил наводчик.

Минут пять мы сидели в тишине. Немцы с брони слезли и побрели к нашему берегу, но тут же вернулись назад. На фашистской стороне зарычали моторы.

Я глянул в смотровую щель. В свете заходящего солнца увидел, как после сигнала передового дозора разведка руками потащила мотоциклы к броду, а на берег вылез «ганомаг» За ним уже подходили немецкие танки, остановившиеся метрах в ста, там же тормознула парочка грузовиков. А чуть позже подъехал еще один «ганомаг», судя по антеннам – штабной. Из него вылезли офицеры, выслушавшие доклад тех, кто залезал на наш танк. После этого они начали рассматривать противоположный берег в бинокли и что-то бурно обсуждать. Ага, брод перекрыт, надо что-то делать. «Тройкой», а тем более «двойкой» КВ с места не сдернуть, не тот вес. Что же они предпримут?

Однако дури ребятам не занимать. Одна «тройка» доехала до берега, к ней подтащили трос и попытались нас дернуть. Ну, наверное, сдвинули КВ на пару сантиметров, и наш двигатель почему-то завелся сам собой от этих манипуляций. Зато «тройка» заглохла.

Ну что же, самое время ударить со всех стволов. На берегу скопилась немалая толпа: офицеры возле своего командирского «ганомага», солдатики в другом бронетранспортере, которые почему-то так и не вылезли из него, мотоциклисты, сбившиеся в кучку надалеко от «тройки». Сейчас, бляди, приласкаем вас. Сразу рассчитаемся за Вовчика, за 65-й ОМИБ…

– Разобрали цели, – начал командовать я. – Антонов, по группе офицеров и по мотоциклистам, Копейкин – по бронетранспортеру. Стрелять только по моей команде! Доложить о готовности! – прошипел я.

– Готов! Готов! – прошептали по очереди пулеметчики и наводчик.

– Огонь! – уже не скрываясь, крикнул я.

В ту же секунду пулемет загрохотал, и в башне, моментально заполнившейся пороховым дымом, сразу стало нечем дышать. Впрочем, стреляли недолго – просто когда по цели стреляет в упор танковый пулемет Дегтярева, цель обычно исчезает очень быстро. Грохнула пушка КВ. Снаряд перевернул «ганомаг», солдат вермахта разбросало по берегу. Второй выстрел сорвал башню с «тройки», и она задымела.

– Антонов, доклад! – крикнул я, откашлявшись.

– Цели на берегу поражены. Движения не наблюдаю. Доклад окончен, – ответил Антонов, тоже заперхав.

Я еще раз посмотрел в панораму на результаты устроенного нами побоища. Первый удар оказался очень впечатляющим.

– У меня танки разворачиваются для стрельбы, – доложил наводчик и добавил: – Сейчас будет громко.

Надо отдать должное немцам: передовой танк тут же поехал влево, следующий за ним – вправо. Они оба выстрелили очень быстро, один за другим. По КВ будто ударили молотом, раз, потом второй. Танк дернуло, у меня тут же заложило уши.

– Бронебойный давай! – скомандовал заряжающему Копейкин.

Словно завороженный, я смотрел, как Копейкин лупит по танкам, и слушал, как он докладывает после каждого выстрела о результатах. В Т-3 он попал с третьего выстрела – и тот крутанулся на месте, когда у него слетела правая гусеница. Два Т-2, ехавшие по сторонам, притормозили, одновременно выпалили. Похоже, наводчики там нервничали меньше нашего и попадали по нам каждым выстрелом. КВ дрожал, гудел, но пробитий не было.

Тем временем Копейкин добил Т-3 – башня улетела метров на десять – и перенес огонь на соседние танки. В нас еще несколько раз попали.

Внезапно вспыхнул второй танк, а после очередного нашего выстрела повалил дым из третьего.

– Бегут, бегут! – заорал Антонов, поливая время от времени короткими очередями берег из пулемета.

Немцы не побежали – начали пятиться, при этом продолжая стрелять. Наш же «колокол» продолжал издавать набат от попаданий, я почувствовал, что скоро не выдержу. Тошнило от запаха пороха и ударов по танку, а в лицо летела железная пыль со стен.

Наконец, фашисты отползли за холмик, обстрел прекратился.

– Доклад! – прохрипел я, распахивая люк над собой. Живительный воздух ворвался в танк.

Со стонами и кашлем все доложили о том, что живы и готовы продолжать бой.

– Поздравляю с боевым крещением! – Я мысленно поблагодарил создателей танка. Неубиваемый КВ у них получился.

– Антонов, бери оружие и проверь наш берег. Аккуратно так. Если немчики живы – добить. Ясно? Махнешь рукой, как управитесь.

Дождавшись ответа, я дернул заряжающего за рукав и сказал:

– А ты иди на тот берег. Если никого – дашь сигнал. Тоже махнешь рукой.

Заряжающий, узбек Нургалиев, прыгнул в воду и, держа автомат наперевес, побрел к берегу. Я вылез на броню, дождался сигналов с обоих берегов, плюхнулся в воду. Солнце почти скрылось за деревьями, начало смеркаться. Я с неимоверным наслаждением окунул голову в воду. Тошнота отступила. Живем!

Рядом со мной в воду спрыгнул с брони наводчик и начал смывать с лица копоть и размазанную по щеке засохшую кровь.

– Копейкин, потом помоемся, давай назад на броню, смотри кругом, бди!

– Есть бдить! – улыбнулся Саня и полез на танк.

Перебежками мы добрались до разбитого «ганомага» за пару минут. Да уж, слишком удачным оказался выстрел Копейкина. Копаться в образовавшемся внутри кузова фарше из разорванных в клочья трупов не хотелось совсем. Антонова от вида побоища бурно стошнило, да и у меня ком подступил к горлу, отвык я от такого.