Елена Алчевская - Из Шумера с любовью!

– Опять всё правильно. Теперь ты понимаешь, что, хотя Арбела была глупа и своенравна, но её знания об окружающем мире ничуть не меньше, чем у любого девятилетнего ребёнка. К тому же её матушка смогла вложить в её тупую башку некоторые знания о жизни, благо сама родилась в знатной семье и получила хорошее домашнее воспитание. Так что в храмовой школе ты учиться сможешь.

– А потом?

– Трудно сказать. Не знаю, какие планы строит на тебя Верховный жрец, но не думаю, что они направлены на твоё благо. Придётся тебе держать глаза и уши открытыми. Но учиться тебе надо, обязательно. К тому же, в любой момент, ты можешь уйти ко мне. Научу тебя стихийной магии, которой не обучают в Храме. Тогда, возможно, ты сможешь не только выжить в этом времени, но и выполнить свой долг. А теперь спи, тебе надо набираться сил.

Как только она это сказала, глаза стали слипаться, и несколько раз душераздирающе зевнув, я буквально провалилась в сон. Там на меня нахлынули волны мыслей и образов, большинство из которых я уже благополучно забыла. Но зато теперь всё вспомнила чётко. И даже во сне, меня постоянно одолевала мысль о том, что этот мир не просто далёк от моего по времени, он совершенно другой. Попади я в 17–19 век, даже в средние века или в период римского владычества – всё было б легче. Что-то мы об этих временах знали, о чём-то с большой долей вероятности догадывались. Судя по дошедшим до нас литературным памятникам, жили тогда практически такие же люди, как и в моё время. С теми же страстями, чувствами, даже похожими законами. Но вот здесь всё же что-то было не так. Ладно, я подумаю об этом позже.

О Шумере достоверно известно почти ничего. Найденные письменные произведения считаются легендами и мифами, если не сказками, потому как пропитаны мистикой, магией и чем-то внеземным, а такого в реальности не может быть, ибо говорят ученые, "потому что не может быть никогда". Правители Шумера, указанные в дошедшем до нас Царском списке, объявлены мифическими, потому что отсчёт времени правления первого из них начинается с 3000 г. до н. э. Но это цари. А люди здесь занимались сельским хозяйством и в 10-м тысячелетии до н. э. Но главное в том, что даже религия и представления о мире здесь, судя по всему, совершенно не похожи на то, во что верили другие народы. Так что, какие эти шумеры на самом деле – мне, возможно, и предстоит узнать.

Следующим утром меня разбудил мужской голос, который я уже слышала раньше сквозь сон. Громким и радостным шёпотом он спрашивал, правда ли, что я вчера приходила в себя, и как его любимая доченька сейчас себя чувствует, и когда она сможет встать и отправиться в Храм, ведь занятия начнутся уже через 6 дней. Ему отвечала мать девочки, что со мной всё в порядке, просто сплю и лучше меня не беспокоить. И такое счастье слышалось в её голосе, что и на мою душу её радость легла мягким, пушистым покрывалом. Но мужчина настаивал, и дверь стала приоткрываться с тихим, можно сказать деликатным, скрипом. На пороге возник мой как бы родитель, уважаемый Акке, сын Натту.

Мужчина лет сорока, невысокого роста даже по меркам древнего мира, с чёрной окладистой бородой, очень ухоженной – завитой и умащенной благовониями. Его бёдра прикрывала недлинная юбочка с вышитым орнаментом в виде каких-то цветочков, на ногах – кожаные открытые сандалии, на груди красовалось медное украшение в виде головы какой-то птицы. В общем, скромненько так одет, по-домашнему. За ним стояла милая молодая женщина лет 25–27, с тёмными вьющимися волосами, коротко остриженными, и совершенно нагая, если не считать мелких медных бус на шее.

Я знала, что здесь рабыни, наложницы, а в бедных семьях и жёны, дома ходят без одежды, дабы хозяина и повелителя в лишний разор не ввести. Поэтому её появление в нудистском виде встретила с некоторой иронией, но без особого ошеломления. Произнесла родителям соответствующие слова приветствия. Правда немного запинаясь и раздумывая над порядком слов. Но мои нестыковки, видно, списали на болезнь, да и радость уважаемого Акке, сына Натту, была столь велика, что на подобные мелочи внимания он не обратил. Родитель простёр руки ввысь и возопил:

– Благодарю тебя, великий Ан! И тебя благодарю, солнечная Инанна! И за спасение дочери обещаю принести в каждый из ваших храмов нашего города по мере зерна, баклагу мёда и 2 жирные птицы!

Да-а-а, батюшка оказался жук ещё тот! Это ж надо так хитро обещать жертву: ни вид зерна, ни вид птицы в своём обете он не упомянул, а цена пшеницы и проса, гуся и курицы весьма различна, да и баклага в отличие от кувшина вмещает в себя гораздо меньше. Что значит опыт работы в налоговой службе! Но тут уважаемый Акки отвлёкся от божественного и направил свой радостный взор на меня:

– Как ты себя чувствуешь, Арбела?

Я не стала разочаровывать родителя:

– Завтра уже попробую встать, мой господин. Но когда идти смогу в Храм – не знаю. Еще слабость большая.

Счастью уважаемого Акки не было предела. Он осыпал меня ворохом похвал и благословений и умчался в Храм Ана сообщить, что избранная очнулась. Чтоб, значит, они готовы были выразить отцу героини соответствующую благодарность. В этот момент я и увидела, что мама девочки смотрит на меня с каким-то напряжением. Не раздумывая, я протянула к ней свои ручонки, и женщина не выдержала. Она бросилась ко мне, обняла, и гладя по голове, принялась бормотать и приговаривать что-то ласково-успокаивающее. Но через некоторое время она отстранилась от меня и, глядя в глаза, спросила:

– Арбела, девочка моя, но ведь ты не хотела идти в школу. Ты мечтала через три года выйти замуж за сына уважаемого Ишби, начальника твоего отца. Почему ты передумала?

Ну что тут скажешь! Мать сразу заметила нестыковки в поведении родной дочери. Стараясь оттянуть время ответа, я прижалась к ней, спрятав голову подмышкой. Но отвечать всё равно пришлось:

– Мне видение было. Великая богиня гневалась на меня за плохое поведение, говорила, если не послушаюсь, не изменюсь – накажет ещё сильнее. Наверное, я и впрямь плохо себя вела. Я исправлюсь, мамочка.

Женщина долго всматривалась в мои глаза, потом притянула меня к себе, и мы долго сидели, молча наслаждаясь теплом друг друга. И вдруг до меня донеслось тихое:

– Может так оно и лучше…

На следующий день, первым ко мне пришёл Ур-Лугалединн, бару того главного Храма Ана, а также его заклинатель-ишибу. Надо отметить, что его осмотр и лечение, прямо скажем, было феерически нетрадиционным в понятиях реалий моего времени.

Для начала, он буквально вплыл в комнату, придерживая одной рукой край роскошного плаща, украшенного красными и зелёными шарфами и накидкой, отделанной мехом леопарда. Вторая длань ловко играла печатью, подвешенной на магическом двойном шнуре. Очень миленький каунакес [1] Каунакес – одежда из длинношерстного меха, которую с 3- го тыс. до н. э. носил шумеры. Позднее каунакесом стали называть материю с ворсом, имитирующим мех. , с длинными тканными волосами, напоминал гриву льва и цветом, и густотой. Длина его плаща, как я узнала позже, балансировала на грани государственной измены. Этот плащ был почти по самую щиколотку, почти достигал положенной длины одеяния лугаля! А его голова! Это же опера, «Кармен»! Длинные волосы парика, заплетённые в косички и украшенные бисерными нитями из сердолика, были закручены в конструкцию, напоминающую рога быка-производителя. Видимо, из-за отсутствия густоты волосяного покрова, борода была накладной, но зато длинной и украшенной серебряными бусинками. Но истинным украшением этого светила медицины были роскошнейшие бакенбарды. Они действительно были великолепны: длинные, пышные, густые, завитые, подкрашенные хной и опрысканные вроде как белой амброй. Всё это можно было бы простить, у каждого из нас есть свои маленькие слабости. Но его лечение! Такое прощать нельзя. Так что шоу продолжалось.