Рина Ских - Императрица после смерти

На полочке в моей ванной стояли валерьянка, пустырник и ещё много разных антидепрессантов. Они всегда были у меня с собой. Может, я слегка и превышала дозу, но только они помогали мне по ночам уснуть, а днём смириться с миром, где меня никто не любит, и я никому не нужна… Хотя, нет. Был ещё человек, которому я не безразлична.

Она папина сестра. Двоюродная, кажется… Её зовут Жанна. Она была пару раз у нас в доме на папочкиных приёмах, и единственная из гостей обращала на меня внимание. С ней уютно, и чувство неловкости быстро проходило. Я даже несколько раз была у неё дома, где всегда пахло красками, растворителями и свежей древесиной от рам для новых картин, которыми уставлено все. Именно эта женщина вдохновила меня заняться рисованием… Но, к сожалению, после очередной ссоры с отцом она стала нежеланной гостьей в нашем доме.

Так бы я и прожила всю жизнь, не привлекая чужого внимания.

Но вмешался случай…

Я сидела и рисовала в своём обычном убежище – на лестнице за большой кадкой с пальмой. Мне приснился великолепный сон. В котором я живу совершенно одна, и никого больше. Ну, ладно, не совсем так. Признаюсь, мне приснилось, что живу в фантазийном мире, в красивом особняке на берегу моря. И никому ничего не должна.

Никто не сможет меня там достать, а значит, никто не сумеет обидеть. Вот и пыталась изобразить на бумаге красками мини-замок, площадка которого нависает над морем. А я стою у парапета и смотрю куда-то вдаль. Ну, при этом ещё наряжена в шикарное средневековое платье. А над особняком (хотя больше похоже на замок), пролетает дракон.

Хлопнула дверь – отец вернулся. Хорошо бы он меня здесь не заметил. Разве я много прошу? Кто бы только знал, как мне осточертело изображать бездушную куклу изо дня в день! Но надежды пропали зря.

– Златослава! Я сколько раз говорил тебе: не с-смей с-сидеть под лестницей, как нищенка! Иди с-сюда, немедленно! – сразу начал шипеть отец.

Он редко, когда повышал голос – в основном шипел. Это было настолько неприятно, а может, и просто страшно, что я всегда безоговорочно его слушалась. Лучше бы кричал.

Он уже поднялся по лестнице и остановился почти в конце ступенек. Я осторожно вылезла и нерешительно подошла к нему, бережно прижимая к себе любимую папку с рисунками. В том числе и с незавершённым.

За последний год его отношение ко мне поменялось существенно. Кажется, что он стал меня вдруг ненавидеть. Не раз получала от него удары по лицу практически ни за что. Несильные, но от того ещё более обидные.

Нет, с кулака ударить он себе никогда не позволит. Что не мешало ему отвешивать мне увесистые пощёчины, от которых я падала, или трясти, больно сжимая плечи, а потом отбрасывая от себя, как нечто противное. Обычно я от этого натыкалась на мебель, набивая себе синяки и ссадины.

Моё имя вообще отдельная история. Где он его выкопал? «Злату – слава». Идиотизм полнейший. Как можно поклоняться деньгам, используя имя ребёнка?! Но, видимо, можно. Мой богатый отец тому пример. Я предпочитала сокращённый вариант – Злата.

У отца сегодня, видимо, настроение хуже некуда. Надеюсь, он закончит «моё воспитание» быстро. Главное, не поддаться на подначки и ничем не спровоцировать на ещё большую агрессию.

– Ну, чего же ты медлишь, паршивка?! Я не яс-сно выражаюс-сь? – вот и шипящие нотки прорезались.

Неужели мне страшно? Я думала, что за это время у меня уже нет этого чувства, также, как и слёз. Нельзя плакать и бояться, нельзя – не такая уж и слабачка. В конце концов, было б всё настолько ужасно – давно ушла бы. А раз продолжаю здесь оставаться – не так уж и плохо мне тут. Наверное.

– Ты думаешь, что можешь делать всё так, как тебе вздумаетс-ся? Игнорировать мои приказы? Забыла, что обязана мне рождением, а? Отвечай, когда с тобой разговаривают! – вот и первая пощёчина.

Не сильная, но обидная. Хотя какие обиды? Разве я ещё не привыкла? Наивная душа, всё надеюсь, что отец однажды изменится, и мы всей семьёй будем жить долго и счастливо…

Мать при первых звуках его недовольства скрылась у себя в комнате, чтобы потом если что сообщить, что ничего не видела и не слышала, а я всё выдумываю…

– Нет, папочка, что ты! Я не хотела тебя обидеть, я…– начала судорожно оправдываться я. Аж самой стало противно от того, насколько жалобным и заискивающим стал мой голос.

– Что это ты у себя прячешь? Дай сюда! – с этими словами отец выхватил у меня папку с моей нелепой детской фантазией на последнем листке.

– Это что ещё за ерунда?! Да ты совсем на голову больная, рисовать такие бредни?! Я за это платил деньги, отдавая тебя в художественную школу? – и отец начал рвать все рисунки, которые были в папке.

Как будто красная пелена стала перед глазами. Я уже привыкла к его несправедливым обвинениям и угрозам, но рисунки – это единственное, что у меня оставалось в этом мире, чтобы не сойти с ума от одиночества. Мелькнула мысль, что зря я не выпила хотя бы антидепрессант. И я бросилась защищать свои реликвии, не думая о последствиях. Молча принялась выдирать у отца из рук свою папку, стремясь спасти хоть что-то. И совершенно забыла, что в правой руке всё ещё сжимала кисточку с невысохшей краской.

Отец не ожидал от меня такого порыва, и несколько мгновений мы просто перетягивали папку другу друга. С кисточки сорвалась синяя капля краски и упала на белоснежный рукав его рубашки.

– Да как ты посмела мне противоречить?! Ты соображаешь, что наделала? Это одна из моих лучших рубашек! Ты за это поплатишься, дрянь малолетняя! —он со всей силы залепил мне пощёчину.

Я не устояла на ногах. Зря мы спорили на лестнице. Очень зря… Я скатилась с лестничного пролёта и сильно ударилась виском о край мраморной ступеньки. Кажется, что-то хрустнуло. В стремительно подступающей темноте я успела увидеть в своих руках папку. И на ней – капли крови. «Жаль, испортился рисунок… Но я перерисую», – это была моя последняя мысль. Слабо улыбнулась, представляя, что теперь меня никто не будет трогать, наверное, целую неделю, и я успею закончить этот портрет.

Еще успела услышать возглас отца: «Вот чёрт! И куда же её теперь…», но удивиться уже нет.

Я уснула.

И мне почти не было больно… Уже не больно.

Глава 2

– Апчхи! – я очнулась неожиданно и не поняла, где находилась. Неужели меня так и оставили лежать у подножия лестницы? Иначе откуда бы взяться пыли? Попыталась открыть глаза, но только пискнула от боли, мгновенно пронзившей голову. Нет, лучше ещё немножко полежать. Апчхи! Бог мой, как же здесь пыльно!.. Стоп! Какая пыль? Наша домработница всегда всё тщательно убирает. Здесь не может быть пыли! Значит… я не дома? Нет, глупая мысль. Скорей всего, в падении сшибла вазон с декоративной пальмой. Чёрт, как же болит голова… Похоже, я неслабо ударилась. Лишь бы сотрясения не было.