Татьяна Михаль - Повелитель драконов желает познакомиться

От моего удара повозка закряхтела, старое дерево застонало, заныло и днище обрушилось. Все драгоценности высыпались на землю.

– Что с тобой, Эрзан? – поинтересовался Элай.

Я не ответил Элаю, а отдал всем приказ:

– Почините повозку, укройте драгоценности шкурами, соберите в лесу хворост и засыпьте им сверху. Чтоб ни одного камня не было видно!

Парни спрыгнули с коней и принялись выполнять мой приказ.

Я подошёл к Эдне, которая стояла возле своего скакуна, словно статуя, и смотрела безжизненным взглядом вдаль – туда, куда унеслись Гончие.

– Мы получили хорошую награду, Эдна, – произнёс я.

– У меня ничего не вышло, – вдруг прошептала она и смахнула злую слезу. – У меня никогда ничего не выходит, Эрзан. Я не знаю, как мне подобраться к Шахсаану и отомстить ему за всё.

Я вздохнул. Одержимость Эдны становилась с каждым разом всё глубже и навязчивей, в то время как я всё больше уставал от её ненависти.

– Эдна, – произнёс я тихо. – Может, хватит? Смотри, сколько драгоценных камней теперь у нас есть. Мы можем уплыть за океан и начать жизнь заново. Сестра, прошу, забудь ты всё плохое.

Она молчала и злилась.

– Эдна, вспомни, какой ты была раньше: улыбалась всему миру, любила смеяться и стремилась только к счастью. Может, хватит уже носить маску мстительницы? Может, ты снимешь её и вернёшь мне мою сестру?

Эдна криво улыбнулась и посмотрела на меня своими яркими зелёными глазами, в которых плескалась лютая ненависть, облачённая в истинное безумие.

– Мой брат… – произнесла она с ухмылкой и провела ладонью по моей щеке, где распустилась кровавая рана от хлыста. Она измазала пальцы в моей крови, а после, поднесла их к губам и облизала, будто кровь моя была сущим лакомством. – Я позабыла, что такое жалость, Эрзан. С каждым днём я забываю такие чувства, как сострадание и любовь. Моё сердце и душу растоптали в прах, если ты забыл. Теперь, я – блик в грязной луже! Для меня месть стала жизнью, она моя сладкая отрава, Эрзан. И я лучше умру, чем отступлюсь. Не вышло у нас с девчонкой, но я не расстроена. Девчонка была бы лишь мелкой соринкой в глазу Шахсаана. Я же хочу вонзить в его тело отравленное копьё, вырвать его гнилое сердце и вонзить в него свои зубы! А потом, я уничтожу всю его страну и подчиню себе его драконов!

– Ты безумна, сестра, – покачал я головой. – Прости, что бережу твою рану, но… Ты сама виновата во всём. Именно ты втоптала себя в грязь, своими руками разбила сосуд своей судьбы.

Она хотела было развернуться, чтобы уйти и не слушать меня, но я схватил её за руку – крепко, что останутся синяки. Склонился и произнёс ей в лицо:

– Именно ты убила себя, Эдна. Себя и своего любовника. Ты убила невинную девушку, что приняла твою смерть. Только ты в ответе за загубленные жизни, Эдна. Ты, а не Шахсаан. Я никогда не говорил тебе этого, но не будь ты мне сестрой – я никогда бы не помог тебе избежать казни, ибо осуждаю твой проступок.

– Сукин ты сын! – прошипела она рассержено и выдернула свою руку. – Ненавижу! Тебя ненавижу! Шахсаана ненавижу! Всех вас ненавижу!

Она выхватила свой кинжал и закричала:

– Я есть огонь мести! Я всегда была королевой, я ею и останусь! И пусть мой клинок горит, и сил наберётся! Пей клинок крови этих жалких людей и даже брата моего можешь убить!

Клинок её, как луч, загорел огнём. Магия огня, покинувшая Эдну, сохранилась в нём. Эдна была сильным магом и когда-то давным-давно, влила в этот клинок немало своего магического огня. Но, рано или поздно, магия исчезнет из этого клинка, и что же она тогда станет делать?

Мои люди побросали хворост, побросали драгоценные камни и бросились в рассыпную, стараясь уйти от безумия Эдны и её безжалостного магического клинка.

Эдна окончательно сошла с ума. Святая кровь! А я, как слепец, долгое время пытался найти её безумию оправдание, но его не было, нет и не будет никогда. Эдна – сумасшедшая, стоит эту правду признать.

– Сестра! Остановись! – закричал я и сделал шаг навстречу ей.

Я до последнего не верил, что её рука, уже давно не знающая жалости и сожалений, нанесёт удар в моё сердце.

Огненный клинок, подвластный воле Эдны жалом пронзил меня насквозь!

Она смотрела на меня с гордо поднятой головой. В глазах сестры не увидел я ни капли сожалений. Она убила меня. Моя сестра, моя кровь.

– Пей, клинок, кровь моего брата, пусть в дело пойдёт она, и когда наступит нужный момент, ты врага моего уничтожишь – Шахсаана. Прощай, Эрзан. Пусть Боги простят все твои грехи.

Я зубы сжал, чтобы не крикнуть от ярости и боли.

О, Боги! Я всегда считал, что Эдна моя любимая сестра. Теперь я знаю, ей было суждено в огне сгореть в тот день. Смерть была её судьбой. Нельзя было вмешиваться. В памяти и сердце я бы сохранил светлый и добрый образ сестры. Теперь же мир узнает монстра.

Судороги охватили всё моё тело.

На инстинктах ртом жадно хватал живительный воздух, старался вырваться из смертельных оков.

Если быть честным, то я не хочу умирать…

Боль не отступала, лишь сильнее грудь сдавливала, словно в тиски. Кровь хлынула в горло. Агония пришла.

Вот он, мой конец.

Вдалеке я услышал крики… Эдна убивала своим клинком.

Сестра, остановись…

Последний кровавый вздох, наполненный бульканьем крови…

Моя душа, как серый дым.

Представить не могу, сколько длилась наша поездка. Я успела даже заснуть, невзирая на то, что сидела в неудобной позе и рядом со страшным существом.

Но мозг человека так устроен, что даже к самому отвратительному и страшному привыкаешь, потом и не видишь в том или ином свой первый парализующий страх. Так было со мной сейчас, а может, я просто устала бояться.

Как бы то ни было, но мы въехали в город.

Да, да, вы не ослышались, настоящий город. Из всего, что я пока видела в этом мире была только гора трупов, динозавры, поедающие их; трюм корабля; деревня, где помогла мне ведьма Маиса и неприветливая раскисшая дорога.

Серый туман больше не стелился пеленой возле моего лица, и я смогла немного осмотреться.

Нас принял старый или даже древний город. Вечерний туман кружился над ним, опускаясь всё ниже и ниже. Мерцающие жёлтым светом фонари освещали тесные улочки и мокрую брусчатку, по которой звонко цокали кони. Псы приложили свои носы к земле и что-то вынюхивали, нужное только им.

Покосившиеся, но крепкие дома были покрыты паутиной трещинок, что придавало им особый шарм старины и даже древности.

Люди, что были тут, кланялись в пояс незваным гостям и трусливо пятились назад, уступая дорогу.

Странный был город: чистый и по-вечернему свежий. Не ощущалось здесь вони, не было грязи, блевотин, помоев.

Казалось, весна пришла в этот город чуть раньше, чем в другие места: зелёная трава проклюнулась на газонах; цветы на маленьких балкончиках потрескавшихся домов, наверное, утром и весь день радуют глаз; деревья все были в молодой листве.