Максим Альмукаев - Оксюморон

Вот в этом-то мире я и пришёл в себя. Точнее было бы сказать не пришёл в себя поскольку приходить было уже некуда. К окончанию первого десятилетия нового века, я подошёл тридцати пяти летним мужиком, с рано проявившейся лысиной, и уже начинающим отвисать животом (честно пробовал избавиться, не получилось). Не имеющим серьёзного постоянного заработка по причине изложенной выше, зато обладающим огромным количеством претензий.

Теперь дорогой читатель, ты имеешь довольно полное представление о том, кого в моём лице потеряла моя бывшая жена. Правильно: она потеряла одну большую, толстую, облысевшую и некрасивую, проблему. Детей нам с дражайшей супругой Бог так и не дал, хотя говорили мы об этом много. Помнится, как-то в порыве раздражения после очередного воспевания нашего президента я попробовал намекнуть ей о ребёнке решив воспользоваться случаем.

– Хочешь угодить ему я? – кивком головы указал в сторону телевизора – Давай сделаем ребёнка! Вот это был бы подвиг достойный верной дочери своей отчизны.

Логика моей жены оказалась бронебойной.

– Родить одного ребёнка – сказала она не поворачивая головы – это в нашем отечестве совсем не подвиг, дорогой ты мой, а лёгкий ченч в общем майнстриме мастурбаций.

После этого разговора я даже не пытался затрагивать тему детей.

Так за воспоминаниями о прежней жизни я добрался до небольшого двухэтажного здания, построенного в духе старых московских особняков девятнадцатого столетия. Возле здания были вкопаны две старые деревянные скамейки, выкрашенные в нежно-голубой цвет. Я опустился на одну из них и подставил лицо под поток свежего ветра, внезапно вынырнувшего невесть откуда.

Между тем приближался вечер. Нужно было решать что-то с ночлегом. Я неверно употребляю слово «решать», ибо может сложиться впечатление, что у меня в кармане лежал длинный список с адресами квартир где мне были бы рады как последней надежде, как противогазу во время газовой атаки, как лучу маяка в штормовую ночь, а между тем это отнюдь не так.

Не знаю, как ты, читатель, но я полагаю, что это не тот, кто пьёт с тобой по субботам в гараже, и не тот, с кем вы трахаете баб в сауне. Друг – это тот человек, который в трудный час найдёт в своей однокомнатной, тесной квартирке на окраине города, для вас место для ночлега. Так вот, таких людей вокруг меня как раз и не было.

О том, чтобы напроситься на ночлег к кому-нибудь из моих бывших собутыльников не могло быть и речи. Мне приходилось выпивать несколько раз в их квартирах, и в моей памяти ещё живы были воспоминания о тех достославных днях. И в особенности те моменты, когда их жёны, вернувшиеся с работы выталкивали меня в шею, мои знакомые, ещё несколько минут до этого являвшие собой чуть ли не эталон мужественности, которой самое место на рекламе супер дорогих презервативов, или за штурвалом сверх современного истребителя, превращались в банальных подкаблучников, которые если и могли что сказать, то только какое-то жалкое «Марина не кричи так громко, ну пусть он хоть нормально шнурки завяжет». Нет, вариант забуриться к кому-нибудь из моих бывших собутыльников я отмёл сразу.

И вместе с тем нужно было что-то делать. Сначала я думал направить свои пути в квартиру родителей, в ней жил мой младший брат со своей семьёй. После смерти родителей он остался в ней, я же после армии ушёл сначала в институтскую общагу, затем некоторое время снимал жильё, а после свадьбы перебрался к Ленке. Но подумав немного я решил отказаться от временного возвращения в родовое гнездо. Во-первых, мне вспомнился тот взгляд с которым меня встретила однажды Наташка – жена моего брата. А во-вторых я подумал о том, что свалившись им на голову я всё равно внесу суету в их и без того не лёгкие дни. Я стану для них ещё одной проблемой. Ну в самом деле не виноваты же они в наших с Ленкой проблемах. Ну и моя гордость конечно не осталась в стороне. Ну не хотелось мне предстать перед моим братом и его женой – стервозной девицей, приехавшей несколько лет назад откуда-то из-под Рязани, самым обыкновенным лузером. Особенно мне не хотелось предстать в таком амплуа перед женой брата и тем самым пополнить её и без того великий арсенал упрёков, которые мой брат, обычный московский врач-стоматолог, вынужден был терпеть с утра до вечера. В этом арсенале такие перлы этого не иссякающего искромётного жанра как «у тебя вся семья как недоделанная» считались чуть ли не комплиментами, к которым прибегали только по большим праздникам. Наташа когда-то приехала в столицу за счастьем. Подчёркиваю, не создавать своё счастье, а просто за счастьем. Как говориться читатель-почувствуй разницу.

Как и большинство красивых и умных девушек едва закончив школу, она поняла, что фразу «Если выпало в империи родиться лучше жить в глухой провинции у моря» мог написать только человек имеющий постоянную прописку в Москве или Питере.

Провинциальная действительность уже давно внесла свои поправки в эту освежающую сентенцию. Случись сказать эти слова человеку, рождённому в провинции то они звучали бы скорее всего так «Если выпало в провинции родиться, так лучше было б вовсе не родиться». Нет, и этот вариант я отмёл не задумываясь.

Последним в списке к кому я мог напроситься на ночлег был мой школьный друг, Саня. Этот вариант не сулил мне ни каких препятствий. Мы дружили с Саней ещё со школьных лет. Кажется, класса со второго. Когда Саня пришёл к нам в класс все девчонки сразу влюбились в него. Он был хорош собой, весел и умел увлекать людей. Вдобавок ко всему он был круглым отличником. Каждая его фраза случись ему оказаться в окружении девчонок переливалась и искрилась юмором. Кажется, выше я сказал, что дружил с Саней с раннего детства, но сейчас глядя с высоты своих лет, я, пожалуй, могу набраться смелости и признать, что дружбой наши отношения называл я. Саня к ним относился как-то по-особому. Пожалуй, лучше всего наши отношения могла бы охарактеризовать фраза, «Один дружит, другой позволяет с собой дружить». Я отнюдь не пытаюсь тут играть словами, просто дружба, как ни крути, всё же подразумевает хотя бы намёк на равенство между друзьями. У нас с Саней ничего похожего не было даже близко. Во всём чем доводится заниматься ребёнку, Саня превосходил меня на голову. Лучше учился, был остроумнее, инициативнее. Единственное, что я умел делать лучше Сашки, это драться. Во всём же остальном он превосходил меня на голову, а потому, думаю, что не погрешу перед истиной если скажу, что я дружил с Саней, а Саня позволял мне с собою дружить. Я был для него чем-то вроде фона, на котором все его достоинства должны были выглядеть ещё отчётливее. Не скажу, что меня это обстоятельство тяготило. Отнюдь. Напротив, мне наши отношения приносили даже ощутимую выгоду. Из всех моих знакомых Саня обладал наибольшим опытом переведения своих желаний в область ощутимой реальности. У него первого в нашем классе появился компьютер, он первым съездил, или как тогда говорили «смотался» за границу, и он был первым из моих знакомых сверстников, кто попробовал настоящий секс.