Алина Хаванова - Черника

В лесу грустно, но многие любят эту грусть – она им по душе. Таких грустных здесь пруд-пруди, но они друг друга не замечают. По началу кажется, что вокруг тихо, но со временем каждый шаг, каждый вздох бьет по ушам, словно рядом несется поезд. Чуток отвлекся, а лес уже зашумел тысячью невидимых голосов, и сердце затужило без боли. Какой бы скептик сюда ни пожаловал – рано или поздно и он начинает воспевать этот скорбный таинственный шум. Пожалуй, это и есть настоящая магия, которая сперва заманивает, протягивает ладонь, а после сковывает неокрепшие умы, заставляя уходить все дальше и дальше вглубь, не задавая вопросов.

Жизнь здесь кипит пуще московских магистралей и проспектов. По стволам снуют букашки, в воздухе жужжат комары, в чаще нельзя пройти, не запутавшись в липкой паутине. В листве щебечут птицы, внизу растекаются струйки муравьев.

Скоро все изменится. Еще вчера зеленые деревья сегодня оденутся в золотую парчу. За каждым легким ветреным дыханием упадут новые листья. Засинеет созревший терн, зацветут запоздалые одуванчики, желая успеть внести хоть какую-то маленькую лепту жизни, пока есть время. Все вокруг наполнится пренебрежительным вопросом: «Уже? Почему так скоро?». Минут неделя-вторая, а земля уже будет покрыта желтой листвой, аки теплым маминым одеялом. В оковах нагих стволов не будет слышно птиц, а осень пойдет дальше завоевывать пространство, заставляя все живое молить об одном спасении – весне, как это принято в лучших домах от Лондона до Архангельска.

«Лес прекрасен во все времена» – Василиса прокручивала эту фразу в голове снова и снова. Она частенько пропадала здесь, дабы укрыться от нежелательного человеческого взора. Бродила в одиночестве меж звериных троп, отбивая натиск насекомых, слушала несчетное количество нежных запахов. Такой лес, лес из ее детства, глубоко запал девушке в душу, отчего любая другая природа не шла ни в какое сравнение. Ни в Московских лесах, ни в каких бы то ни было других, она не чувствовала себя живым человеком.

Детство ушло, а домашняя тайга никуда не делась. И по-прежнему она пулей залетала сюда с превеликим наслаждением. Иногда одна, чтобы просто замкнуться ото всех, послушать Васю, узнать, что же она на самом деле чувствует, чего хочет, о чем мечтает, когда ничто не глушит голову. Иногда с друзьями, чтобы от души посмеяться, заливая горе «Балтикой тройкой», после очередной заваленной контрольной в школе.

Своеобразный «Зеленый завод по производству успокоительного, имени Василисы Анатольевны Черниковой» – так обозначалось таежное море вокруг поселка в записях девушки.

Деревья помнят много историй, людей, вещей, исходов. Сменялись друг за другом погода и власть, приходили и уходили люди, но одно оставалось неизменным и нетронутым – благодать в лесном лабиринте.

Девушка сама не ожидала от организма таких впечатляющих результатов. Не зря все же набирала форму по весне, вечерами нарезая круги в Бауманском саду. Километра три, два из которых сквозь лесные заросли – именно столько пролетела Черникова, прежде чем почувствовала, что сильно сдает в скорости. Бежать мочи уже не было. Жара сделала свое дело. Обессиленная девушка, жадно глотающая воздух аккуратно сыпалась на иссушенную землю.

Сложно определиться с тем, что ей должно ненавидеть сейчас больше. Свое горящее мокрое тело, удушающий зной, коряги под ногами, о которые она чудом не запнулась, собаку с тетрадкой или ее хозяина, который вроде и не смахивал на спортсмена, но все же проскочил Чернику и до сих пор бежал, не сбросив груза с плеч. И откуда у него такой вечный двигатель? Или она сама виновата в произошедшем? Не доглядела.

Черникова не позволила себе продолжительный отдых. Как только что-то похожее на рассудок и адекватное восприятие действительности вернулось к девушке, ее рефлексирующие позывы прекратились. Причиной этому послужил все тот же лес. Знакомый, хоженый вдоль и поперек клочок земли, который в авральном порядке посетила Василиса, опустел. Она снова и снова прислушивалась, но ответом гремела горькая тишина, сдавливающая худую девичью шею невидимой цепью.

Зверье, коего здесь всегда водилось в достатке, как и люди, обезумевшее от огня побросало свои норы с гнездами и в панике бросилось наутек. Даже насекомые – и те исчезли. В это лето Москву облюбовали красивые оранжево-черные адмиральские бабочки. К удивлению Черниковой, в здешних лесах их было в сотни раз больше, чем в столице. Они попадались на каждом шагу, от чего казалось, что полчища комаров меркли на их фоне. Чувствуя свое превосходство, эти чудные создания не боялись облеплять все живое, что только могли облепить. Но сейчас не было и бабочек. Никто не чирикал, не шипел и не свистел – только обжигающий ветер гудел в верхушках деревьев.

Всё сгинуло. Вместе с живностью разошлись по швам и иллюзии о зеленой обители спокойствия, мира и благоденствия, которое казались Василисе целостными и непоколебимыми. Тайга за поселком, которой она хвасталась перед знакомыми в Москве, говоря о родных краях, зеленый массив, где она любила прогуливаться еще с тех времен, когда вся планета танцевала тектоник, а доллар стоил восемь гривен – теперь этого нет и в помине. Вернее, лес-то, вот он – перед глазами, но мертвый. Если проводить параллели с людьми, то тело – снаружи, а внутри – пресная безыдейная пустота.

Сперва в это не верилось. Не верилось в эту тишину – настоящую, невоспетую, одарявшую тебя горькими поцелуями тишину. Нет, это был не сон, не игра. В реальности никто не прилетит на голубом вертолете, не перезапустит день. Расскажи о передряге, в которую нырнула Василиса – упекут в больницу. Но нырнула же! Хотя, и рассказывать она никому и не планировала.

«Разгребайте сами, дамы и господа» – отец часто язвительно вторил эту фразу в любой непонятной жизненной ситуации. К сожалению, его голос сейчас звенел в ушах девушки громче ветра, от чего ей хотелось просто распластаться по сухой земле и заплакать навзрыд от несправедливости.

Судьба сегодня выбрала сторону абсурда, судя по положению вещей. Черника, подкошенная физическими нагрузками на жаре, как раз на секунду задумалась о том, где была десять минут назад, вспомнила и про эвакуацию, которая вот-вот завершится, если этого еще и вовсе не случилось. Вспомнила про огонь, который ждать не будет и деваться, несмотря на все молитвы живиальных соседей, никуда не собирался.

У Василисы складывалось ощущение, что она попала в какой-то парник. До ниточки сырая, задыхаясь от духоты и смога, немощная, она судорожно крутила головой по сторонам, ощущая себя сбитой летчицей, пытавшейся сориентироваться на местности. Если бы не подступающая густая дымка, то Черникова без труда бы вышла к дороге, как делала это много раз в лесу. Однако гонимая мысль о том, что последняя все-таки заблудилась, не заставила себя долго ждать.