Владимир Комарьков - Хроники Арли. Книга 3. Я – инквизитор

Мы проскочили насквозь три больших зала, один из которых, по-моему, мог вместить футбольное поле вместе с трибунами, а после нырнули в лабиринт коридоров. Мне кажется, меня нарочно водили вверх-вниз, чтобы я окончательно запутался в переплетении переходов, подъемов и спусков. Или этому типу дали задание испытать на прочность мои физические кондиции? В конечном счёте я оставил всякие попытки запомнить дорогу и лишь старался не упустить из виду своего странного провожатого. Тот же под занавес, по-моему, только ещё больше ускорился.

Несмотря на происходящее, наверное, мне даже следовало поблагодарить монаха. Благодаря его стараниям мой мозг перестал терзаться мыслями о неизвестности. Страх предстоящей встречи сменился ужасом потерять из виду край плаща этого шустряка. Лейтенант ничуть не кривил душой: стоило здесь потеряться, и дорогу назад я буду искать до следующего пришествия. Так что, когда пожилой монах остановился, я не сразу понял, что мы у цели, и врезался в него на полном ходу.

Старик оказался крепким. Он демонстративно отряхнул рясу, брезгливо выпятив губы, и ткнул сухим пальцем в дверь, рядом с которой я едва не устроил встречу «Титаника» с айсбергом (притом, что скорее всего роль последнего вряд ли досталась бы мне). Проследив, как я сжимаю кулак, чтобы постучать, он скривился и кивком велел не задерживаться: «Давай, мол, открывай уже!»

Перед тем, как войти, я всё-таки огляделся: коридор убегал в обе стороны, теряясь во тьме, и только свет факела пожилого монаха кое-как расталкивал ее на десяток метров спереди и сзади. Дальше – непроглядная темнота. И так половину пути! Мне стало даже не смешно, а грустно: шансов выйти отсюда в одиночку у меня никаких. Кое-где, конечно, встречались факелы, но их количество оказалось настолько невелико, что свет от одного очень часто не достигал другого. Тишина, ещё более густая и давящая, чем на площади, властвовала тут безраздельно.

«Ну, что? Бояться поздно», – решил я.

– Капитан ждёт тебя, – проскрипел мой провожатый, развернулся так быстро, что ряса хлопнула по ногам, и был таков, оставив меня в полной темноте.

Если бы была возможность убежать, я бы так с делал. Приступ паники на мгновение захлестнул с головой. И только спустя секунд десять мой мозг зацепился за фразу старого монаха. Я почувствовал, как меня отпускает, и смог связно соображать: «Ого! Целый капитан! Целый, мать его, капитан!» Да здесь натуральная армия! Что-то не похоже, чтобы в инквизиции использовали звания, а тут тебе и лейтенанты, и сержанты, и даже капитан имеется. Может, и генералы есть? Если, Валена попала в лапы военных, то мне предстоит столкнуться с их непробиваемым солдафонством. Эти бросят на костер собственную бабушку, если так положено по уставу. Вот чёрт! Взывать к состраданию так же бессмысленно, как заставлять рыдать камень, подпирающий пыточный столб. Может, удастся их запугать? Но чем?! Чем? Мой козырной туз, знак «Голоса», похоже, не производил должного впечатления! Честно говоря, я ждал несколько иной реакции на медальон, и теперь, использовав всю тяжёлую артиллерию, пребывал в полной растерянности.

С этими мыслями я толкнул дверь и оказался в просторном кабинете. Просторном даже меркам моего отца. Как будто из кротовой норы угодил на станцию метро! Я аж зажмурился от яркого света, – в помещении оказалось светло, как днем, – но быстро пришел в себя. Впечатление от немаленького пространства усиливалось высоченными потолками – намного больше трех метров. Аскетично. Холодно! Стены без каких-либо украшений: ни картин, ни топоров – ничего. Хотя нет, чего это я?! Вон над рабочим местом под самым потолком висит огромный круг с традиционно вписанными в него мечом и щитом. Щит? Похоже на очередной символ церкви. Ну а что? Для святого воинства в самый раз!

Из всей мебели в глаза бросались стол с кожаными вставками и невеликого роста мужчина, замерший у окна. Если бы не голова, принял бы его за вешалку. Комплекция капитана (а кто бы еще это мог быть?) совсем не вязалась с кольчугой, матово отблескивающей у него на груди, и мечами на оружейной стойке у входа. Я сразу определил, что экземпляры вовсе не декоративные – уж больно истерты рукояти. «У отца точно также стояли в подставке зонтики», – не к месту возникла мысль.

Капитан весь походил на хамелеона – настолько неподвижным он казался, и только глаза выдавали, что передо мной живой человек. И сейчас от этого человека зависела жизнь одного из моих друзей. «Пока одного», – напомнил я себе.

– Так это вы тот самый «Голос», о котором мне прожужжали все уши? – сказано было таким тоном, будто говоривший только что в сотый раз сел смотреть «С легким паром», потому что больше в Новый год ему делать нечего. Похоже, он сразу продемонстрировал, как велико одолжение, которое мне сделали, приняв, чтобы заполнить время между тридцать четвертым заседанием по бюджету и еженедельным молебном в честь дня всех святых.

– Не знаю, кто вам что нажужжал, я вообще не понимаю, чем вызвано подобное внимание со стороны… с вашей стороны.

Меня оглядели с головы до ног чуть внимательнее.

– Присаживайтесь, – капитан кивнул на табуретку, приставленную к столу с другой стороны.

Великолепно задумано! Крохотное круглое сиденьице торчало почти вровень с массивной столешницей. На этом насесте я буду чувствовать себя, как курица перед шеф-поваром.

– Постою, если не возражаете.

Легкое неудовольствие пробежало по лицу хозяина кабинета. Он подошёл к столу и взобрался на свое кресло. Да, сидеть на нем у капитана получалось в разы горделивее, чем садиться. Присмотревшись, я разглядел, как аура скуки приобретает оттенки раздражения. Хорошо это или плохо? И вообще, что мне делать? Я не мастер ведения переговоров, держу марку только за счет способностей. Возможно, Оррик прав, и идея сунуться сюда без плана – идиотизм чистой воды, но с другой, – все мои планы обычно приводят совсем не тому результату, который задумывался. Так что к черту планы – будем импровизировать!

– Мне сообщили, что вы искали встречи с моим лейтенантом.

Как ни странно, ни презрения, ни брезгливости в мыслях собеседника не ощущалось. И голос, его голос, слегка с хрипотцой, глубокий и властный, располагал к доверию, обволакивал, сбивал с мыслей.

– А мне он заявил, что ему приказали взять нас под арест, – ответил я, делая вид, что рассматриваю обстановку.

– И что же вы?

– Любезно от него отказался. Не люблю тюрьмы, знаете ли. Что мне там делать? – играть тихоню в такой ситуации – вернейший способ угодить туда, куда мне совсем не хочется. Пусть лучше думает, что я наглый и шустрый.

Капитан вскинул брови.

– То есть вы не последовали за лейтенантом, потому что вам нечего делать в тюрьме?