Алексей Леус - Ведьма поневоле

– Это что, прикол такой? Праздник ролевых игр? Дебилы! Я чуть не разбилась! У меня же теперь всё болит, ненормальные.

Она подползла к стонущему мужичку. На конце торчащей палки красовались перья. Стрела. Вокруг стрелы, как и положено, по рубахе расползлось алое пятно.

– Ха! Ну конечно, где кольчуги, там и стрелы. Не пулемёты же с пулями. – с этими словами, Катя, ухватившись за стрелу, резко подёргала её в стороны. – Эй, подъём! Война закончила…

В этот момент корявенький мужичонка дёрнулся и затих, глядя на неё стеклянными глазами, а начавшая подозревать неладное Катюха увидела глубокую рубленую рану на правом предплечье. Руку разрубили вместе с костью.

– Да ладно! – она резко отпрянула от мертвого. – Тебя реально пристрелили что ли? Да что здесь вообще происходит? Эй, кто-нибудь!

Никто не ответил. Всё ещё не веря в происходящее, растирая слёзы по лицу, девушка доковыляла до второго лежащего на земле человека. Слово «труп» она пока старалась даже мысленно не произносить. Пять трупов на лесной полянке в ясный солнечный день? Что-то в этом было неправильное. Тогда должна звучать тревожная музыка, ну или режиссёр бегать вокруг и на всех орать. Но так как сейчас, так не бывает.

Второй мертвец выглядел ещё хуже первого. Ему в лицо прилетело что-то очень-очень несовместимое с жизнью. Верхняя челюсть была пробита чем-то громоздким, а вместе с ней разворочена и половина черепа. Секунд пять Катя удивлённо смотрела на раскуроченную голову мертвеца, после чего её трижды стошнило.

«Реально? Нет, ну я понимаю, эльфы там всякие, мечами пластиковыми подраться, или деревянными, кому интересно. Я и сама в квесте участвовала. Правда, меня там затоптали, когда от «маньяка» в потёмках бегали. Было больно, конечно, валяться на полу под ногами. Но не настолько же больно?! Стрелы в живот втыкать по крайней мере точно никто не додумался».

Осознав, наконец, что перед ней совсем мёртвые люди, без шансов на успешную первую помощь, Катюшка решила не впадать в панику и действовать практично, осознанно, логично и в собственных интересах. Первое – осознать, что произошло. Она упала из директорского кабинета на землю, посреди лесной полянки. Где офис? Нет офиса. Необъяснимо, значит, нечего и голову ломать. Второе – вокруг куча трупов. Смерть явно насильственная. Что делать? Валить! И чем дальше, тем лучше.

Сказано – сделано. Покрутив головой, она направилась в сторону наименьшего количества деревьев и вскоре обнаружила некое подобие дороги. Дорога, конечно, громко сказано, так, две узкие колеи да вытоптанная трава. Обычная грунтовка, только совсем маленькая. По ней она и направилась, вперед, к людям, к телефону.

Пройдя по лесной дороге всего пару сотен метров, Катя внезапно «вырулила» на целое собрание странных мужиков, одетых так же, как и трупы на поляне. Сердце ёкнуло, душа полезла прятаться в пятки, по спине прошёл холодок и очень захотелось «по-маленькому». «Кажется, я не в ту сторону пошла», промелькнула запоздалая мысль. Перед ней были те самые «ролевики». Ни дать, ни взять, средневековые воины. С мечами, копьями, лошадьми и даже двумя телегами, на одну из которых они грузили окровавленные трупы. Увидев Катю «ролевики» разом остановились, внимательно и удивлённо разглядывая гостью.

Надо сказать, посмотреть было на что. Сиреневые босоножки на высокой платформе, сиреневое платье – рубашка до середины бедра с вышитыми цветочками и кармашками на груди, и…, и всё. Лето, жарко. Исключительная невесомость короткого платья, голые руки, голые ноги. Красивые, надо сказать, ноги. Впрочем, как и всё остальное. Катя была красивой девушкой. Понятно, что на вкус и цвет, как говориться, все фломастеры разные, но девять из десяти мужиков, в «той жизни», смотрели на неё всегда с весьма однозначной заинтересованностью. Остальных она списывала на растущую популярность ЛГБТ сообщества и дурной вкус. На самом деле, количество «заинтересованных» было немного поменьше, ввиду её очень небольшого возраста и большинство именно мужиков, смотрели на неё просто как на милого и воспитанного ребёнка. Но, самомнение, оно такое самомнение.

– Девка, смотри.

– О, мужики, чего это, а?

– Полуголая что ли? Господи Иисусе, в исподнем. В лесу-то.

– Неужто эти, – широкий, словно воротина, бородатый мужик, в длинной кольчуге до колен, пнул ногой один из трупов, – снасильничали?

– Тощия-а, мослы одни торчать.

«Сам ты! Вон борода одна торчит и нос из неё. Самому небось и тридцати нет, а выглядишь словно пердун столетний. Стройная, понял?» Вслух она, конечно, этого не сказала. Мало ли, больно уж публика странная.

Направившись к ней, от остальных отделились два всадника. Это уже плохо. Катя помахала им ладошкой.

– Приве-е-е-т! А я здесь гуляла да заблудилась. Не туда свернула, наверное. Пойду я, пока.

«Пока», конечно же, не случилось. Оставалось мило улыбаться и надеяться на лучшее.

– Кто ты?

Не любила Катя такие вопросы. Слишком простые, на которые, однако, можно было дать слишком большое множество ответов. Ладно, исходя из ситуации, ответ должен быть столь же максимально прост.

– Э… Я? Катя. – нет уж, не до такой простоты. – Екатерина Андреевна.

Второй всадник усмехнулся в кулак, отведя взгляд, но поглядывал как-то странно, первый просто улыбнулся.

– Благородная, стало быть? А скажи-ка мне, Екатерина Андреевна, куда это ты такая голожопая гуляла? В лесу-то.

– В смысле? Это платье. Платье-рубашка, очень модное. – она оттянула кармашки на груди, демонстрируя, что это и на самом деле модное платье, а не ночнушка какая-нибудь.

Мужики дружно заржали.

– Да ежели бы моя Агрипина до свадьбы в таком платье ходила, у меня бы, гладишь, жизнь сложилась!

– У тебя бы может и сложилась, у других бы глаза полопались.

– Что сказал?

– А ну цыц! Раскудахтались! – первый всадник поднял руку, призывая успокоиться.

– Платье, говоришь. Специально для прогулок по лесу, я правильно понимаю?

– Нет, конечно, по лесу в таких не ходят. На выход, в гости, дома можно. В основном, на работу ношу.

– Работа? – второй всадник, усмехнувшись, спешился. – Дайка мне ручки, Екатерина Андреевна.

«Что не так? Руки тебе зачем?» Но делать нечего, пришлось протянуть ладошки, которые тут же попали в две настоящие лопаты. Катя с уважением посмотрела на широкие, грубые, словно стальные руки всадника. Краем глаза она заметила, как к ним подтянулись остальные мужики.

– Стоян, да ты глянь. У дочек боярских таких ручек нежных нет, словно шёлк, даже касаться боязно. А кожа, – он провёл тыльной стороной пальцев по плечу Кати, – белая, аж прозрачная, я сквозь неё вены вижу. У моей на грудях такой нет. Что же за работу она такую могла работать?