Александр Колокольников - «Древоходец». Деревенский колдун. Книга первая

– Вы мне, Константин Сергеевич, хороший пример тогда привели. Спросили: «Если обезьяна из клетки в тебя дерьмо кинет, ты в ответ тоже в неё дерьмом кидаться начнёшь?».

– Ну, да. Правильное сравнение.

– А сами сегодня с пацаном, то есть с мальчиком?

– О! Это разные ситуации. В твоём случае – обезьяна сидела в клетке, значит в зоопарке, то есть в общественном месте. Она была там под охраной сторожей, ну и приличий. А вот если на свободе обезьяна швырнёт в тебя дерьмо, то святой долг воспитанного и культурного человека поднять камень, поувесистей, и постараться не промазать.

– Только сегодня и у вашей «обезьянки» оказался тоже сторож, – дополнил Дмитрий. – Но вы и сторожа в дерьме вывалили. – А ещё мне не понравилось, – продолжил Дмитрий, – вы опять засветились при свидетелях. Любой, мало-мальски думающий человек, легко сложит два плюс два. Сложит, и задумается: «Если колдун с расстояния расслабляет мышцы сфинктера – что ему мешает также и с сердцем?».

– Да ладно тебе, перестраховщик, – ответил колдун. – Были уже такие умные, и не раз. А сейчас, кому они будут верить? В зачуханном городишке, полусумасшедший дед, которого по своей темноте, местные аборигены считает колдуном, так напугал детишек, что один упал и обгадился. Вот событие! Да их все на смех поднимут… Сделав небольшую паузу, Константин Сергеевич продолжил: – Правда были некоторые дотошные. Журналисточка одна – много накопала. Собрала, сопоставила… Пришли к ней серьёзные люди в погонах и объяснили – не лезь. Так ведь, не успокоилась. Пришлось ей звонить, договариваться о личной встрече. Микрофонами обвешалась. Флэшку записала: «Если вы смотрите эту запись, то меня уже нет». При встрече тряслась от страха…

– Сейчас, наверное, у нас работает? – спросил Дмитрий.

– Да, в отделе безопасности.

– И всё же жалко, как жалко, – продолжил Константин Сергеевич. Заметив вопросительный взгляд Дмитрия, пояснил: – Я о сегодняшнем дне. Жалко мне – нет, ни эту семейку пожарного. Жалко сил, потраченных на чепуху. Как говорят: «на дешёвые понты». Своих то сил, вообще, чуть-чуть осталось, пользую заёмные. А потратил… Иной раз – человека из комы вытащить – меньше трачу. А сегодня оторвался – покуролесил!

– Зато прикольно было! – сказа Дмитрий улыбаясь. – А когда Бонни и Клайд с подвыванием от него шарахнулись – еле удержался от хохота. А соседям, соседям сколько удовольствия!

– Ну, это да! Соседи точно заценили! И главное, главное: как удачно додумались – собрать всех на представление воем сирен! Пол города сбежалось! – Константин Сергеевич тоже засмеялся.

– С такими представлениями – народная тропа к вам быстро зарастёт! – добавил Дмитрий.

– Это точно! Теперь надолго хватит. А то последнее время – нет, нет да прихватят на улице с просьбами. А после такого наглядного сеанса, так сказать, с демонстрацией – три таза подумают.

Прошёл примерно год, после этой истории с пожарными. И вот сейчас, колдун проводил взглядом спины ребят на велосипедах, среди которых был и сын пожарного – Ярослав. Они поехали дальше по Советской, напряжённо выпрямившись и не оглядываясь, а Константин Сергеевич повернул направо, в переулок Радищева и, через сотню шагов, оказался рядом с облупленном входом в здание городской больницы Каменска.

Прежде чем открыть дверь, связался с Дмитрием. – Дмитрий, я сейчас засяду на приёме в больнице. Ничего срочного не появилось? – Да ничего такого, – ответил Дмитрий. – Пауль Фельбуш обращался. Хочет обсудить с вами чью-то кандидатуру. И, напомню: в восемнадцать часов приедет Решетников. И, ещё – вы Фёдоровне обещали её протеже сегодня посмотреть.

–Хорошо, – сказал колдун и отключился от связи. Пока он разговаривал, ко входу подошли женщина в бежевом пальто с девочкой лет десяти, в красном пуховике. Ало -красный цвет пуховика своей яркостью, да ещё и на фоне серой больничной стены, так сильно бил по глазам, что контуры девочки буквально расплывались. В тон пуховику были ещё и красные туфельки, и сумочка. Поначалу они шли достаточно быстро, но внезапно женщина резко остановилась, рукой придержала девочку и как- то испуганно-тревожно стала смотреть на Константина Сергеевича.

– Видимо, ко мне, подумал он. – Сейчас начнётся: «Доктор, пожалуйста, выслушайте! Я вас очень прошу…». Константин Сергеевич всеми силами старался избегать «перехватов на лету». Вот и сейчас, открыв дверь, приглашающим жестом предложил женщине с девочкой пройти во внутрь. Когда они зашли, и по инерции сделали ещё несколько шагов от двери, колдун проскочил вслед за ними и быстрыми шагами отправился к регистратуре, оставляя потенциальных просителей далеко за спиной. Больничное здание было, четырёхэтажное. Сначала его строили пленные немцы. Видимо и к проектированию приложил руку какой-то пленённый «немецкий гений», заложивший в проект отголоски готического стиля, столь любимого в Германии. Первый этаж, выполненный в виде буквы Н, имел высокие потолки, толстые стены и узкие окна. Затем стройка была приостановлена на несколько лет. Остальные этажи, достраивались только над средней частью буквы Н. Возводились они позже, уже в экономном, «хрущёвском» варианте – с тонкими стенами, но зато с достаточно широкими окнами. Также, рядом с основным зданием, была возведена одноэтажная пристройка, в которой сейчас располагалось отделение хирургии. Из уважения к готическому стилю, в котором был выполнен первый этаж, его отштукатурили. Правда сейчас во многих местах штукатурка осыпалась. Верхние же этажи были сложены из простого красного кирпича. Кирпич со временем потемнел и местами покрылся зеленовато-коричневым мхом. В целом общий вид больницы, с осыпавшейся штукатуркой и покрытым мхом кирпичом, однозначно намекал: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». В помещениях первого этажа столь нерадостный настрой мог только усилиться. Из-за узости окон – всегда царил полумрак. А полумрак, в сочетании с порванным линолеумом на полу, делал передвижение по коридорам больницы опасным не только для больных, но и для вполне здоровых людей, особенно в дневное время, когда электрическое освещение в целях экономии выключали. Первый этаж, имел ещё и вмурованные в стену решётки на окнах, – защита от наркоманов, а в кабинетах, окна дополнительно были закрашены белой краской – защита уже от нескромных взглядов. Уместней сказать: окна, по-видимому, когда-то и очень давно, были закрашены белой краской. Сейчас же краска радикально изменила свой цвет. Примерно такой колер приобретают пальцы заядлого курильщика дешёвых советских сигарет – этакий грязно-жёлтый. Когда на окно любого из этих кабинетов, с грязно-жёлтыми стёклами и ржавыми решётками, смотришь вблизи, то появляется твёрдая уверенность, что именно за этим окном – точно находиться морг. Но если отойдёшь подальше, и увидишь всю панораму здания с ракурса, когда видны окна всех кабинетов, то мозг понимает, что столько моргов, в таком маленьком городке, быть не может, и сразу выдаёт другое предположение – в помещениях за этими мощными решётками содержат буйных психов, и ставят над ними опыты, используя ток высокого напряжения. Именно на этом, первом этаже, выполненным в «готическом стиле» с решётками и тёмными коридорами, располагалась больничная поликлиника, где Константин Сергеевич вёл приём. Прежде, чем пройти на рабочее место, он подошёл к окошку регистратуры. Там его ждали две записки от коллег с просьбами подойти к ним. Первая с пометкой: «Срочно!!!», от Леонидовича – хирурга ортопеда, а вторая от Анны Михайловны – заведующей неврологического отделения. Хирургическое отделение, куда его просил зайти ортопед, находилось в соседней одноэтажной пристройке к основному зданию. Он мог бы пройти коридорами поликлиники, и выйти через запасной вход прямо к корпусу хирургии, но в этом случае пришлось бы проходить мимо своего кабинета, где могли уже собраться пациенты и серьёзно задержать. Поэтому он, не переодеваясь, опять вышел на улицу.