Алиса Атарова - Tempus

Смерть была частым спутником людей XIX века. Смерть таилась за каждым углом, в каждом стакане воды и под каждым камнем. Смерть просыпалась вместе с людьми, шла с ними на работу, заглядывала им в лица, пока они продирались сквозь туман ранним утром, и ночью сторожила их тени, когда они возвращались по узким улицам домой. Смерть была добрым соседом каждого англичанина, она же была и лучшим другом их королевы!

Мэтью же смерть пугала. Он не был рожден в это время, и не привык к соседству со смертью, никогда он не видел ее отпечаток в каждом лице и не боролся за свою жалкую жизнь, пока не попал в XIX век. До сих пор было свежо воспоминание о том, как он впервые заглянул в лицо смерти – это случилось спустя некоторое время после того, как он попал сюда. Кажется, их с Майклом тогда вдвоем отправили рано утром в воскресенье на рынок за продуктами, поскольку Майклу было лишь 10 лет, а Мэтью плохо знал английский. Вдвоем же они отлично справлялись. Они шли по зимним заснеженным улицам, каждый неся по свертку, и мальчик, кажется, спрашивал у другого про какие-то слова в английском. Им было весело и радостно – сегодня все было не так, как обычно, из-за похода на рынок, и радовала мысль, что сегодня они будут есть рыбу, которую удалось удачно сторговать. В это утро светило солнце, что само по себе было редкостью, и настроение у обоих мальчиков было отличным. Между ними редко возникало такое взаимопонимание. Мэтью впервые показался неплохим этот мир.

Уже почти около дома они неожиданно увидели какого-то бездомного, который, пошатываясь, стоял, наклонившись, и что-то рассматривал в снегу. Любопытство взяло верх, и мальчики тоже подошли, чтобы посмотреть, что этот человек разглядывает – и невольно отшатнулись. На земле, занесенный снегом, лежал мертвый. Его глаза были широко раскрыты, и на них, не тая, падали снежинки, так и застывая, словно причудливые ледяные слезы. Мэтью уставился в эти глаза, которые смотрели прямо на него и не видели. Майкл потянул его за рукав прочь, пробормотав что-то про проклятых пьянчуг, которые часто замерзают зимними ночами насмерть, а никто их не ищет и не ждет. Они заторопились прочь, а Мэтью все казалось, что тяжелый взгляд мертвеца следит за ним, как бы говоря: «Я видел это. Ты тоже увидишь когда-нибудь». После этого его еще некоторое время посещали кошмары, в которых холодная скрюченная рука хватала его за плечо и тянула за собой в снежную бурю, а он просыпался в поту, продолжая чувствовать смертельный холод, проникающий до самых костей.

Это невеселое воспоминание перешло в беспокойный сон, но наполнен он был не замерзшими трупами, а Лиззи – Лиззи в слезах, Лиззи, убегающая от него по лестнице вверх, Лиззи, шлепающая его по руке и с гневом смотрящая прямо в его душу. А потом ее прекрасные зеленые глаза превращались в изумруды, лицо менялось, теряло человеческие черты, и его проглатывала серебряная змея.

Сердце плачет, екает; всадник скачет дорогою.

Между холмов, между равнин, между домов, среди могил.

Ты меня встреть, ты продержись. Быстрая смерть, долгая жизнь <���…>

Смерти много, жизнь одна.

– А. Вдовин

Мэтью проснулся очень рано и прислушался, не открывая глаза. Весь дом еще спал, не было слышно ни шороха, ни скрипа, только звонко пела птица за окном, равнодушная к страданиям человека. Несколько минут он оцепенело лежал, слушая ее трель и вспоминая, что произошло вчера, затем резко сел на кровати, протирая глаза. Печаль тут же, словно готовилась заранее, свинцовым одеялом опустилась на его плечи, заставляя сгорбиться. Он свесил ноги с кровати и оглянулся на храпящего на животе мистера Страута, но мгновенно потерял к нему интерес.

Одевшись, он тихо покинул помещение и посмотрел на кусочек неба, щурясь от солнца. Словно в насмешку, это был прекрасный ясный день, какие в Лондоне выдавались не так часто. Понимая, что его сегодня ждет, он с отвращением поднес руку к глазам, закрывая их от солнца, затем достал трубку и закурил. Он стоял во дворике, широко расставив ноги и высматривая разбудившую его птицу. Юноша никуда не спешил, зная, что весь день будет полон боли и суматохи, но пока – пока он мог насладиться тишиной.

Скрипнула дверь, и на крыльцо вышла миссис Пирс с ведром в руке, выливая его около крыльца. Она заметила молодого человека, который, закинув голову, задумчиво курил трубку. Кухарка не стала его окликать, однако плеск воды заставил молодого человека встрепенуться, и он тут же послал женщине вымученную улыбку.

– Доброе утро, миссис Пирс.

– А ты сегодня рано, – заметила та, отмечая следы измождения на его лице. По ее собственному мнению, этот мальчишка совершенно не умел ни скрывать тревогу, ни позаботиться о самом себе. За всей его бравадой и шутками миссис Пирс видела неуверенного в себе ребенка, который сейчас понятия не имел, как ему пережить сегодняшний день.

– Что-то не спалось, – он придал своему лицу добродушное выражение, откинул вьющиеся волосы со лба, приведя их в еще более жуткий беспорядок.

– Пойдем, поможешь мне, – решила кухарка, открывая дверь и заходя в дом. По себе она знала, что лучшее лекарство от душевной боли – это работа. Чем больше у тебя работы, чем сильнее ты устаешь, тем меньше у тебя времени и сил на скорбь, и тогда даже ночью ты способен спокойно спать. Это лекарство она «принимала» и сама, когда умерли ее муж и маленький сын от холеры.

Мэтью безропотно направился за ней, вытряхая табак на землю и убирая трубку за пазуху. Через некоторое время он уже чистил и нарезал яблоки, пока миссис Пирс замешивала тесто. Женщина поглядывала на него из-за плеча и отмечала, что работа не прогоняла его задумчивость, поэтому она смело водрузила перед ним корзину картошки.

– Чисти, – сказала она, забирая у него яблоки.

– Миссис Пирс, мне кажется, вы питаете сегодня ко мне особую ненависть! – воскликнул юноша, с ужасом глядя на картофель.

Та рассмеялась, утирая пот со лба рукой, испачканной в муке. Лицо Мэтью тоже несколько просветлело, он и вправду отвлекся от угнетающих его мыслей и даже несколько расслабился. Правда, это совершенно не помогло ему морально подготовиться к встрече с Лиззи, которая уже вскоре спустилась вниз, когда миссис Пирс только поставила шарлотку запекаться.

– Доброе утро, дорогая, – сказала она, увидев девушку.

– Утро, – бесцветно произнесла та. Лиззи выглядела так, словно не спала вовсе – ее глаза была красными, опухшими. Она кивнула Мэтью, и тот неловко искривил губы в ответ.

– Кофе? – спросила миссис Пирс.

– Мне да, – тут же отозвался молодой человек.

– Сам себе нальешь, – осадил его появившийся на кухне мистер Колсби. Он был полностью одет и гладко выбрит. Мэтью невольно почесал свой подбородок, к которому не притрагивался уже три дня. От дворецкого не укрылось это действие, и он уставился на кучера, который выглядел не самым опрятным образом. Однако, уже открыв рот, чтобы что-то сказать, он решил проявить сегодня невероятный такт, бросив взгляд на поникшую Лиззи, и промолчал.