Алиса Атарова - Tempus

Юноша долго не мог понять, где же он слышал эту фамилию, а потом наконец вспомнил – все в том же Гарри Поттере, так назывался магазин близнецов Уизли. Вообще сага о мальчике, который выжил, очень ему нравилась, но, к сожалению, в конце XIX века ее еще, конечно, не написали, так что все истории теперь жили только в его голове. Фамилия Зонко не слишком соответствовала его работодателю, вернее сказать, юноша представлял бы этого человека иначе, если бы ему назвали фамилию. Мистер Зонко не был склонен к проделкам и шуткам, он был все-таки довольно серьезным мужчиной, который имел какую-то должность в парламенте и связи со всеми в Лондоне.

Как можно отметить, поскольку книги Мэтью в детстве выбирал соответствующие, на месте его прежних знакомцев никто бы не удивился, узнав, что того занесло в Англию. Впрочем, от веры в волшебство и гениальных сыщиков мало что осталось через 8 лет, зато он сам стал первоклассным жуликом.

В те времена чтобы выжить, если ты бедняк без роду и племени (а в случае Мэтью – даже без «прошлого»), да к тому же приблудный сирота, волей-неволей приходилось идти на кражу. И Мэтью немало в этом преуспел – срезать на бегу чужие кошельки в толпе на Ковент-Гарден или выпрашивать монетку своей умильной моськой у какой-нибудь усталой проститутки – с подобным мастерством мальчик ознакомился довольно быстро. Его моральные устои от этого ничуть не страдали, ум мальчишки действовал очень гибко – ведь, допустим, если он умрет, кто же отправится домой к его родителям в Россию? Получается нехорошо. А тому толстосуму лишняя монета карман точно жмет.

Миссис Никсон воровства не одобряла, зато одобрял мистер Никсон. Девочки почти никогда не крали, а вот мальчишки этим промышляли часто. У них была целая команда голодранцев – с подачи Мэтью они называли себя бандой Оливера Твиста. За хороший улов порой можно было получить от мистера Никсона и дружеское похлопывание по голове. Несмотря на это, в первые годы своего пребывания в Англии мальчик все равно боролся с собой, когда разговор заходил о воровстве. Ведь его учили не брать чужое ни под каким предлогом. Однако оказалось, что голодать ему не нравилось намного больше. А на один худой кошелек семья могла жить неделю, или же два дня мог пить мистер Никсон. Еще неизвестно, что из этого было лучше, ведь когда мужчины не бывало дома, там царил мир и покой, а уж кому это не понравится – много лучше, чем громкий храп и ругательства.

Честный труд мальчика все же привлекал больше, поэтому он и напросился подменять отца семейства на омнибусе и немало преуспел в этом, как можно заметить.

Итак, уже почти два года Мэтью работал у Зонко, у него же и жил в комнатке при конюшне, деля ее вместе с конюхом. Мистер Зонко был ни то лордом, ни то графом, ни то еще просто парламентарием, поспевал всюду и был вхож во все места (даже в те, где ему не слишком были рады). Недоброжелателей у Зонко было порядочно – его экстравагантные идеи не пользовались большой популярностью в высшем обществе, а страсть к вычурным вещицам делала его похожим на сороку – не проходило и дня, чтобы прислуга не спотыкалась о какую-то статуэтку или этажерку и не ругала хозяина про себя.

Однако мистер Зонко при этом был отличным человеком, обладал безупречными манерами и хорошо обращался со слугами: что было редкостью, он считал их за людей. Именно он, разглядев потенциал в юноше, позволял Мэтью читать книги в своей обширной библиотеке, откуда тот почерпнул немало полезных сведений о географии, истории и Божьем слове (по настоянию мужчины), которых ему не хватало. Зонко не разрешал уносить книги в комнату у конюшни, но по дому их перемещать было можно, и не было для молодого человека в этом большего счастья, поскольку иных развлечений он себе и позволить не мог, а телевизоры, компьютеры и прочие радости новейшего времени еще не были изобретены. Из книг юноша также узнал немало витиеватых фраз, отчего его речь, и до этого блиставшая эпитетами и странными выражениями, превратилась во что-то еще более страшное, но при этом имевшее свое очарование.

Но что самое главное Мэтью ценил в Зонко – тот понимал юмор. Шутить Мэтью любил и умел, но юмор имел колкий, порой обидный, но колющий правдой, из-за чего часто бывал бит. Их первое знакомство произошло в общем-то при довольно забавных обстоятельствах. Мэтью тогда пришел с рекомендациями к дворецкому, но тот сказал, что кучера будет рассматривать хозяин лично.

Впервые вступив в такой богатый дом, юноша оробел, втянул голову в плечи и долго стоял на кухне, сжимая в руке измятое письмо с рекомендациями, пока служанка докладывала о нем хозяину. После девушка спустилась за ним и повела его по казавшимися бесконечными коридорами, заставленными всяким «хламом», как подумал про себя Мэтью, в итоге оставив юношу в гостиной. Все здесь напоминало музей, только не слишком хороший, скорее, провинциальный, где каждая комната заставлена множеством «оригинальных» вещей, составляющих интерьер, но на деле совершенно друг другу не подходящих и напоминающих скорее старую захламленную квартиру. Схожее чувство возникало и здесь. Мэтью переминался с ноги на ногу, ожидая приема у хозяина дома, но время все шло, а пресловутого мистера Зонко не было. В конце концов, юноша приметил стоящие у камина кочерги и принялся бездумно ковырять ими в стойке, в которой они стояли. С кочергами и каминами он не сталкивался, но в общих чертах предполагал об их назначении. Ему было нестерпимо скучно. В комнате пахло пылью и затхлостью. Оглянувшись по сторонам и поняв, что никто не идет, да и шагов не слышно, он выудил одну кочергу и встал в странную стойку.

– Чо-о-о май! – он сделал выпад, целясь в картину, висящую на стене. Там изображался какой-то старик в помпезных одеждах, в руках он держал свою старомодную шляпу. – Чо-о-о сун! – он крутанул импровизированный меч, меняя цель – теперь ею оказалась фарфоровая статуэтка девочки с корзинкой. Девочка осталась равнодушна к его джедайским приемам. Двумя руками взявшись за кочергу, он решил исполнить свой коронный прием:

– Сай ча 7 7 Чо май, Чо сун и Сай ча – техники джедаев из «Звездных войн». ! – он круто развернулся, отрубая невидимому противнику голову. Прием вышел великолепным, с его скромной точки зрения, но некому было оценить его мастерство, и, к тому же, он неловко задел этажерку, с которой вниз все с той же глупой равнодушной улыбкой полетела фарфоровая девочка.

Дзинь!

Все внутренности фарфоровой девочки бесстыдно разлетелись по паркету.

– Интересно, – холодно проговорил на это стоящий в дверях мужчина.

Мэтью похолодел, он тут же встал ровно, руки по швам – ни дать ни взять образцовый лакей.