Игорь Родин - Здравствуй, Ленин!

Карнаухов остановился и грозно двинулся на Лидера.

– Да кто ты вообще такой? Что ты работать мешаешь?

Один из охранников коротким движением дал Карнаухову под дых, и тот согнулся пополам.

– Ах ты тварь… Самому Ленину… – успел прохрипеть он. Повернувшись к Сталину, заорал:

– Ну а ты что смотришь, как бьют вождя? Тоже мне тиран хренов! Закатай его на Соловки, или вообще к стенке поставь!

Тут Карнаухов получил второй удар и замолк.

Лидер плюнул, потом положил в коробку пятьсот рублей и пошел прочь – к припаркованному неподалеку «Мерседесу».

Переведя дух, Карнаухов взял пятьсот рублей, скомкал и кинул вслед машине. Потом сгреб коробку с деньгами.

– Все, концерт окончен, пошли делить деньги.

Карнаухов сидел в ресторане и с чавканьем, прямо руками ел бифштекс. Грим вождя мирового пролетариата он снимать не стал.

Окружающие то и дело оглядывались на него – кто улыбался, кто возмущенно крутил головой.

– Эй, товаг’ищ! – крикнул Карнаухов официанту. – Еще два по сто!

Налив из графина остатки, поднял рюмку: – За победу миг’овой г’еволюции!

В кабинете сидел за работой директор ресторана и считал дневную выручку. В дверь всунулась голова официанта.

– Михал Ильич! Там клиент бушует! Вас требует.

– Пьяный?

– Пьяный.

– И что ко мне приперлись? Скажи охране, пусть выкинут.

– Да как сказать… Клиент необычный.

– Что, кто-то из известных?

– Вроде того.

– Что значит «вроде»? Что ты лыбишься? Короче, кто там?

– Ленин.

– Кто?! – вставший было со стула директор снова сел на стул…

Голос Карнаухова директор ресторана услышал, едва вошел в зал.

– Я что заказывал? Соус с трюфелями! А ты, скотина, что принес? Где трюфеля? Сам, небось, сожрал? Что это за бурда? А? А водку на сколько разбавил? В два или в три раза? Жулье! Кровососы! К стенке бы всех вас поставить!

Дверь ресторана открылась, из нее вылетел Карнаухов. Встав с тротуара, заорал:

– Хамы! Быдло! Попомните еще!

Карнаухов стоял в метро и, покачиваясь, ждал поезда. Достал из кармана грязную ириску и с чмоканьем стал ее жевать. Подошел поезд, диктор объявил: «Граждане, будьте вежливы, уступайте места людям преклонного возраста, инвалидам и беременным женщинам».

Карнаухов вошел в вагон, огляделся, гаркнул что было сил: «Гг’аждане, бег’еменные женщины есть?» Не услышав ответа, плюхнулся на сиденье, развалился и захрапел.

Карнаухов, крадучись, вошел в квартиру. Но предосторожности были излишни: жена сидела на кухне и ждала его появления. Увидев жену, Карнаухов всплеснул руками и радостно воскликнул:

– Ба! Мой малыш не спит и ждет появления своего медвежонка!

– Карнаухов, ты когда кончишь бухать? Это невыносимо! Ты являешься неизвестно во сколько, ни черта не зарабатываешь, ведешь себя, как скотина!

– Ну, малыш, ты слегка преувеличиваешь. Сейчас не так уж и поздно…

– Когда я за тебя выходила, то думала ты станешь великим артистом! Ты ведь такие надежды подавал! Ты был лучшим на курсе! И в кого ты превратился!

Карнаухов подбоченился:

– В вождя миг’ового пг’олетаг’иата!

– Идиот! Я думала ты будешь сниматься в кино, играть великие роли, а ты работаешь в каком-то занюханном театре…

– Можешь успокоиться, сегодня я ушел из театра!

– Как?!

– Да! Сколько можно терпеть эти унизительные условия! Этого игуанодона режиссера! А труппа? Это же какие-то ничтожества, убогие людишки! Кроме того, у меня появились перспективы. Меня пригласили во МХАТ.

– И в который из двух?

– Не поверишь – сразу в оба. Вот, думаю, какой выбрать.

– Так, понятно. Ты безнадежен. Карнаухов, ты бездарь и ничтожество…

– Малыш, хватит ругаться. Ну, ушел из театра – делов-то. Иди лучше сюда. Давай сегодня устроим ночь любви. Ты будешь моей Инессой Арманд.

Карнаухов полез к жене, но та оттолкнула его и врезала оплеуху.

– Пошел вон, извращенец!

– Ну почему извращенец? – возмутился Карнаухов. – Это ролевые игры! Многим нравится.

– Ну, и иди к тем, кому все это нравится! Короче, с меня хватит! Между нами все кончено! Я подаю на развод!

Карнаухов принял трагическую позу:

– О, Боже! Нет, только не это! Я не вынесу такой утраты! Ты не знаешь, что ты для меня значишь! Я без тебя пропаду! Любовь моя, моя отрада, моя африканская ночь! – Карнаухов упал на колени. – Нет, я не могу отпустить тебя, я никогда себе этого не прощу! Как я буду жить?

– Прекрати паясничать, Карнаухов!

– О, жестокосердая, как можешь отвергать ты падшего, не подать руки страждущему?

Обнимает жену за бедра, пытается повалить на пол.

– Одну, всего одну ночь любви изгою… Ну, побудь сегодня Инессой Арманд, что тебе жалко что ли?

Жена вырывается.

– Все, Карнаухов! Нам нет места под одной крышей.

– Ну и черт с тобой! Уходи! Иди туда, откуда пришла! В тину пошлости и болото низменного бытия! Оставь меня, недостойная!

– Э, нет, Карнаухов. Это ты уйдешь. И прямо сейчас. Может ты забыл, но это моя квартира. Вещи твои я уже собрала! В коридоре стоят. Предупреждаю сразу: не уйдешь – вызову полицию.

Карнаухов, хлопнув дверью, с большим чемоданом на колесах, из которого торчали какие-то вещи, стал спускаться по лестнице.

– Я ухожу! Я не требую пощады! Я буду скитаться по свету, как Лир! О, неблагодарный мир! Ты еще вспомнишь обо мне!

Карнаухов шел вдоль набережной. Внезапно он увидел отблеск костра у кромки воды. Заглянув за парапет, он понял, что это греются бомжи.

– О, господа клошары! – воскликнул он. – Узнаете, кто я? Точно, я – первый признак белой горячки! Сам Ильич. Встал из мавзолея, чтобы лично поздороваться с вами. Надоело лежать, хочется выпить в хорошей компании.

Спустившись вниз, продолжил:

– Давайте выпьем, господа клошары! Я угощаю! Вот, у меня тут был где-то коньячок… И вообще – считайте, что с сегодняшнего дня в вашем полку прибыло!

Открыв чемодан, достал бутылку коньяку.

– Вот. Прямо как в пьесе Горького «На дне». «Мой органон отравлен алкоголем»! Ну, кто первый?

Карнаухов протянул бутылку и только тут заметил, что «клошары» как-то нехорошо переглядываются и начинают окружать со всех сторон нежданного гостя.

– Ты смотри, пальто хорошее, – прохрипел один.

– И денежки в карманах наверняка имеются, – отозвался второй.

Третий взялся за ручку чемодана.

– Эй, ты! – возмущенно воскликнул Карнаухов. – А ну пусти!

– Лучше отдай по-хорошему, – просипел «клошар».

– Ах вы, твари! Горьковские типажи гребаные! На, получай! – и Карнаухов обрушил бутылку на голову бомжа, держащего ручку чемодана. Второй получил в глаз кулаком, третий ногой в живот…

Карнаухов мчался по набережной, волоча за собой подпрыгивающий чемодан. Обитатели «дна» со злобными криками бежали следом. К счастью, этого делать быстро они не могли: сказывался не совсем здоровый образ жизни. Однако чемодан сильно тормозил Карнаухова, а бросить его ему было жалко. Видя, что преследователи не отстают, а напротив – приближаются, Карнаухов метнулся во дворы. Несколько раз свернул, увидел выселенный дом, вбежал в подъезд, поднялся по лестнице, распахнул дверь в какую-то квартиру и шагнул во мрак…