Александр Эйпур - Ученики Берендея

− Когда же службу ты служить возьмёшься?

Бутылку он пустую пнул, очей не поднимая.

− Одну уж сослужил бы, кабы не застрял. Под ноги настелить хотел матрасов, как прыгать станешь.

− Ты бы ещё коврами выстелил дорогу.

Обрадовался Поприще, в ладоши хлопнул. И запестрел большак коврами, от заставы до горизонта. Не поленился, отвернул я край ближайшего, обнаружил полные данные изготовителя. Из славного града Бреста плиты да ковры, российский газ, поди, − всё меньше сказка напоминала оную.

− Сам газопровод просверлил, помогал кто?

Мой собеседник механически дыру в подоле теребил, свежую дыру зелёными до ужаса когтями.

− Если интересно, имеются неподалеку космические подлинные корабли, это в секторе соседнем, два дня ходу. На заре вечерней я частенько наблюдаю, как стартуют. К ним подобраться трудновато, охраны там не меньше, чем капканов. − Колдушка приспособился ловить, не поворачиваясь, мой взгляд, стал нитку продевать в иглу. − Свернуть в рулет любую гору мановеньем пальца, захочешь − объявлением по стене размазать, я многому научить могу.

− Не надо. И реки поворачивать не надо. Вот прибавить лесу можно.

Он развёл руками:

− То превыше сил моих. Со временем, как только в Нулевом займутся этим посерьезней, можешь обращаться. Вы ж лес сдаёте за гроши, и грабежа виновники пожалеют горько, лишь взыскивать придут. Знаешь, как наказание выглядит? Их участь − самый дальний сектор, сажать младые дерева, где твари полуслепые за ночь уничтожают все посадки. Берутся утром должники за тот же труд, и утром следующим, и без конца так. Сам не бывал, знакомец сказывал надёжный.

− Надёжный? И это говорит профессиональный жулик?

− Кто ж называется лгуном? Приукрашаемся, десяток подвигов добавим не своих − и вот, как ёлка на пиру: всем взяли, только не позвал Господь к себе. КОГДА БЫ С МОЛОДЫХ НОГТЕЙ УЧИЛИ, ЧТО ПОСЛЕ СМЕРТИ ОТВЕЧАТЬ… Сволочи! Которого в краях поймаю наших, от образования купцов продажных… − Поприще орудовал иглой ловко, за стежком стежок на мантию ложил. Закончив, нитку откусил. − Прости, я должен высказать тоску, до омерзенья наболело.

Колдун неадекватен. Не в меру разговорчив, с чего бы? − Я прикоснулся к кубикам, опять вопросы. По идее, они в кармане поместиться не должны, а вот поди… Здесь многое не имеет объяснений. Говоришь, сорок восьмой поход? Удачно мы вписались. Друг Евгений не самоустранился, он догонит.

Глядь − ноженьки мои в размер вернулись. Можно дальше двигаться − подсказка. Подсознание, подмастерье и подсказка, то есть, не в самой сказке, а рядом, приставка уточняет. А если внутрь войти нам да грудью повстречать врагов, не отступая в под? Слыхали? Трепещите, я иду, только подведу итоги. Игрушку отобрал у колдуна, начало неплохое; пусть тешится надеждой возвратить её. Возможно, тем удержать удастся при себе. Познания пригодились бы его, да как доить колдушку, чтоб без ущерба воле? Пока я с родиною не порвал… Мысль интересную кто-то мне подбросил.

− Предположим, ругаются у нас, не понимая смысла, на основы покушаясь жизни, на чём свет стоит.

− Прямиком в Двадцать Второй сектор, больше их нигде не терпят. Покажу, коль будет по пути.

Соображаю про себя: всё мало-мальски ценное перетаскал экспоприатор, тайники ломятся, а сам под нищего рядится. Его готовность послужить выглядит набором слов, который не убеждает вовсе. Он рад нам, как же.

− И номер нашего?

− Девятый.

− Чем знаменит?

− Ничем особо. Так, мелочевка всякая ведётся.

− «Говорит и показывает Поприще!» − декламирую я у подножия дубов, призывая их во свидетели.

Он трухнул:

− Зачем же так? Всё скажу и покажу, только без огласки лишней!

Изменить тактику надоумили меня. Я уподобился инспектору, который замечает недостатки, но писать не пишет протокол в предвкушении банкета, этакий красиво писающий мальчик… И колдун разволновался:

− Прямо здесь и сейчас? Хорошо, только надо пройти вперёд. Тут недалече.

Кто мог подумать? И впрямь, молчанье драгметалл.

− Молчание − да не ягнят, − сорвалось с языка; я начинаю привыкать к тому, что речевой мой аппарат кто-то использует со знаньем дела и не без пользы для меня.

Чародей рухнул близь дороги, подать рукой буквально. С усилием невероятным подогнул колени, стал подниматься. Переведя дух, обречённо вопросил: «Кто открыл тебе моё второе имя?»

− Сколько же их всего? − не удивился я.

− Этого никто не может знать.

− Для твоего повелителя разве исключения из правил не будет?

Колдушка платье отряхнул, в путь тронулся, подменили будто. Очередную клятву, знать, давал себе он, пострашнее той, которую минуту, час ли какой нарушил… Поприще-Данеягнят, впереди их сколько, имён престранных? И страха наводить тоску перед узнаванием последнего добро ли? На нём лица и без того не сыщешь… Но впредь наука будет. Во всяком случае, уразумел, что шлюпка сокровенных тайн его течь приютила, и я к тому не прилагал усилий.

Что за напасть? Кубиков вновь рука коснулась.

Эти случайные касания я начинал рассматривать как магнетизма проявленье. Кубики моего вмешательства алкали, включения в Игру. Ни правил, ни инструкции, а только инструмент. Всё равно как взять у банка предлагают в долг, но под какой процент, на финише лишь известным станет…

Любопытно, как далёк Евгений от прочтения девиза; готовеньких ответов обрывается прямая, лишь замаячат финишные знаки. Этот ребус на обратной стороне Евгений видно напоследок отложил; в свободную минуту над решеньем бьётся. Что уж говорить, мне сколько предстоит пройти, и какой ценой?

В деталях местности, и сейчас, и потом, в беседах с девятскими всё чаще возникали аналогии с состоянием «дежа-вю». Мы проходили через это, говорил себе я. Ветром приносило: «Неверно». В таком случае, на постой чьи воспоминания просочились?

Положительно, какие-то детали и фрагменты местности были узнаваемы, разве нарушена их очерёдность. Возможно, это зеркальное отражение покинутого мною мира, но без конкретных признаков цивилизации. Горы и равнины, реки и леса куда реальней городов, заводов и дорог железных.

«Теплее».

Припомнились слова учителя; вводя в курс дела, говорил он как-то: «Стремись за пышностью и цветом разглядеть пристрастия существ, кто властью располагает в данном мире. Распознавай и тех, кто лишь алчет власти, но лезет на глаза. Ты ведь тоже окружал себя предметами, сообразно вкусу. Так вот представь: до десяти полубогов отслеживают процессы в каждой ойкумене, и тоже «мебелью» свои уделы городили, кто на что горазд. Бурная река в лесу равнинном − знак верный, как и берёзовая роща у исполинских скал, − знать, интересы здесь срослись, и площади свои любви предметом максимально стороны нашпиговали. Там кто-то птицами заполонил пространство, другой цветами застелил − шагу не ступить. Когда же конфликтуют меж собой, подскажет местность…»