Александр Воронцов - Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга четвертая. Пионеры против пенсионеров

Максим произнес этот монолог с горечью и досадой. Ведь для него спасти СССР означало прежде всего спасти не страну, не государство – спасти народ, граждан, людей. Остановить расчеловечиванье человека. Вернуть мораль и достоинство. Не те, которыми каждый день кормит украинцев пропаганда, а настоящие. Когда человек гордится не своей национальностью, а своей страной. Своими соотечественниками! И при этом не унижает граждан других стран потому, что они живут там, а не здесь.

– Мы, Максим, понимаем твою мотивацию. Но именно с твоей помощью возможно достичь той цели, которую ты только что сформулировал. И как раз для того, чтобы не ошибиться и не сделать только хуже мы и хотим тестировать те изменения, которые комитет государственного контроля будет запускать. Он же не зря так называется. Именно контроль государства – ни больше, ни меньше. Управлять такой махиной надо уметь, а у нас в политбюро мастодонты одни остались, еще со сталинских времен. А времена поменялись, причем, давно. И на одних нефтедолларах далеко мы не уедем. Да ты сам все прекрасно знаешь. Так что, давай, готовься, сейчас начнем сеанс. Вот-вот, с минуты на минуту подойдет Вронский и будем тебя отправлять, – Кустов посмотрел на часы и пошел открывать дверь.

Москва, год 1977, 6 февраля

Воскресное февральское утро в столице начиналось обыденно и даже как-то банально – москвичи не спешили просыпаться, и только редкие любители-собачники прогуливали своих питомцев, да любители входящего в моду бега трусцой. Как раз только вышла «Полная беговая книга» Джеймса Фикса, американского популяризатора джоггинга, то есть, бега трусцой. В США мода на этот странный шаркающий бег была на самом пике, но и в СССР веяния этой беговой моды залетало через иностранные посольства и некоторых регулярно бывающих за границей чиновников. Правда, они еще не знали, да и никто в мире не знал, что Фикс умрет 20 июля 1984 года от внезапного сердечного приступа во время ежедневной пробежки. Поэтому бегали по утрам.

Но не все в этот воскресный день отдыхали – многие работали, как, впрочем, в самый обычный будний день. Понятное дело, это были врачи в больницах, дежурные смены энергетиков, атомщиков, метеорологов, а еще –милиционеры, пожарные, военные, в общем, все те, кто должен был постоянно поддерживать обороноспособность и нормальную жизнедеятельность своей страны и здоровье ее граждан. Вместе с тем была еще одна категория специалистов, которые работали независимо от дня недели и времени суток.

Вронский не вошел, а прямо-таки влетел в приемную начальника Аналитического управления КГБ СССР генерал-майора Леонова.

– Есть! Есть! Я был уверен, что наш контакт с «пионерами» будет сверхинформативным, но такого даже я не ожидал! – прямо с порога почти что прокричал Мерлин.

Он не сел ни на один из стульев, а закружил по большому кабинету генерала, как какой-то внезапно залетевший в него большой и растрепанный ворон. При этом Вронский потирал руки и вертел своей маленькой головой, как будто выискивал в кабинете, чем бы поживиться.

– Да ты садись, Сергей Алексеевич, не бегай, у меня уже голова кружится. Садись и толком объясни, что произошло.

Вронский наконец прекратил бегать по кабинету и с разбегу плюхнулся на один из стульев, расставленных вдоль стены. Заложив ногу за ногу и почти развалившись на стуле, он вытащил из кармана табакерку, открыл ее и с удовольствием погрузил в нее свой нос. Смачно понюхав, закрыл ее, на секунду зажмурился и неожиданно оглушительно чихнул. Потом засмеялся.

– Прямо анекдот – вот чихнула так чихнула.

– Мерлин, ты давай о деле, нюхать свою табакерку дома будешь, – Леонов прошел к своему столу и стал перебирать там какие-то бумаги.

– Дома – это где? Ты, Николай Сергеевич, забыл поди, что я дома-то своего давно не имею. То в Звездном городке жил, теперь вот в «сотке ноль третьей» прописался. Нет, там, конечно, неплохой коттеджик нам построили, но иногда этот казарменный уют просто поперек горла встает… Ладно, Сергеич, к делу – так к делу.

Вронский спрятал табакерку и подошел к столу генерала. Леонов сел за стол и выжидательно посмотрел на своего сотрудника. Экстрасенс оперся обоими руками на стол, потом оттолкнулся от него, отошел и вновь сел на один из стульев, стоящих в ряд вдоль стены кабинета. Помолчал, потом, вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и, наконец, произнес:

– В общем, пропустили мы наших дорогих – подчеркиваю – дорогих гостей через «сито». Ну, такой брейнсторм провели – просто любо-дорого!

Леонов покачал головой.

– Мерлин-Мерлин, ну, когда ты от своих закидонов отучишься? Как в анекдоте про штурмана и курс. Ты чего мне тут иностранные перегибы загибаешь, ты пальцем покажи. По-русски можешь без своих брейнов?

Вронский улыбнулся.

– Николай Сергеевич, а то ты не знаешь терминов. Главный аналитик КГБ, понимаешь. Я имею в виду оперативный метод решения проблемы на основе стимулирования творческой активности, при котором участникам обсуждения предлагают высказывать как можно большее количество вариантов решения, в том числе самых фантастичных. Понятное дело, мы с Кустовым и Сафоновым втроем пролезли во все извилины мозга каждого из наших гостей, так что выудили все, даже то, о чем они сами никогда бы не вспомнили.

– Слово «брейнсторм» имеет несколько значений, поэтому ты, Сергей Алексеевич, точнее обозначай, что именно ты имеешь в виду, – генерал показал Вронскому на кипу документов. ¬– Вон, у меня на столе куча докладов, в том числе и по отделу «Омега», если каждый будет тут писать про брейнстормы и брейнсерфинги, то у меня к концу дня мозги вскипят. И значения этого слова разные.

Леонов неожиданно перешел на английский.

– I must have had a brainstorm that afternoon. Это я про мозговой штурм. Или, например, a jellyfish who was afraid to tell her boss that her latest brainstorm was just plain bad – подходит ко мне какая-то бесхарактерная мямля, боявшаяся сказать своему начальнику, что её последний гениальный план никуда не годился. Разницу ощущаешь, Мерлин?

– Да, Николай Сергеич, ты мне еще про «припадок безумия» пример приведи. Что-то ты не в духе сегодня…

– Будешь тут не в духе, мне вот до сих пор приходится отписываться за Ростов, где наши японцы вместе с «Альфой» накуролесили. Такого масштаба операция не могла пройти мимо Андропова.

– Не волнуйся, генерал, дни Андропова сочтены. Особенно в свете той информации, которую нам в процессе нашего брейнсторма удалось добыть. Так что я тебе сейчас настроение мигом подниму.

Вронский снова встал со стула и начал ходить по кабинету туда-сюда.

– Промыли мы мозги нашим гостям, точнее, не промыли, а очистили. Сведений там было столько, что пришлось привлечь дополнительные силы – один Маринкевич не справлялся. Ну, понятное дело, привлекли только наших людей, а вся звукозаписывающая техника была соответствующим образом опломбирована и занесена в картотеку. Записи еще расшифровываются, но самое главное и, так сказать, горячее я отложил отдельно. Вам принесут сейчас.