Владимир Привалов - Важное время

Те оторопели от моего напора. Я тем временем вскочил с импровизированного ложа, отбежал в сторону и поклонился в сторону отсутствующего наместника. Теперь я изображал самого себя.

– Что же поделать, сиятельнейший, если у нас в горах без штанов нельзя? Без штанов бубенчики на морозе мигом в ледышки превратятся! – нарочито сделав свой голос писклявым, чуть не плача пропищал я.

Теперь смеялись уже все. Дядька Остах вытирал слезы, а Кайхур и вовсе завыл от восторга, задрав голову. За стеной послышался ответный вой Хинды.

Перед самым сном, когда я уже лежал в кровати, ко мне подсел Остах и спросил:

– Как наместник принял шутку? Не осерчал?

Я пожал плечами.

– Посмеялся немного. Шутка ему понравилась, – улыбнулся я. – А вот на выходе меня Элса поймала. Вот она-то была далека от веселья.

– Да? – встревожился наставник. – И чего она от тебя хотела?

– А она не от меня хотела, а от тебя, – хитро я улыбнулся дядьке.

– О как?! – удивился он. – От меня?

– Она интересовалась торговыми делами с Вликом, начальником госпиталя, и Алвином, колесником.

– Вот проныра! Клешню омара ей в… А ты что?

– А я что? – хмыкнул я. – Ответил, что я теперь имперский гость. Сказал, что наставник выправил важную бумагу, и я теперь могу спокойно торговать разными товарами. Так что жди приглашения от Элсы, дядька.

– Отбрешусь, – махнул рукой Остах. – Главное, чтобы к тебе больше не приставала.

– Ага-а-а, – зевая, протянул я и перевернулся на бок, устраивая ладонь под щеку.

– А твой комендант, Хак Стурр, хитрый жук. И толковый учитель… – задумчиво сказал дядька, присаживаясь на кровать и стягивая безрукавку.

– Чего это вдруг? – удивился я.

– Вот видишь, и ты не понял. Он неспроста в первый же день между вами соревнования затеял. Сразу и увидел, кто из вас кто. Кто вожак, а кто ведомый. Кто посообразительней, кто каким оружием владеет, кто гордый, кто хитрый, кто задира, кто молчун.

– Все равно он гад, – сонно протянул я. – Булгуню ни за что ни про что наказал…

– Ты уже почти спишь, парень… Храни тебя Отец Глубин. Легких снов, Оли.

– Мм… – сказал я и вспомнил, что упустил в своих рассказах. Аж подскочил на кровати. – Булгуня! Булгуню посадили в наказание в подвал! Там у них комната наказаний. Так он из-за стены чей-то взгляд видел, представляешь? – спросил я.

– В подвале? – переспросил дядька. Он почесал макушку, словно что-то вспоминая. Новость не показалась ему забавной, и дядька о чем-то крепко задумался. А может, мне это уже приснилось? Уснул я мгновенно, едва только лег обратно и прикрыл глаза.

Встал засветло вместе с домочадцами и до построения успел потренироваться. Слово дал – держись! Время поединка с Милиаром неумолимо приближалось, поэтому Фиддал продолжал приходить по утрам. Это и немудрено – Кайхур с Хиндой по-прежнему звонко лаяли, приветствуя друг друга. Эдак они и Бареана будут будить – ведь он стал последним жильцом в уютном здании на трех хозяев. А наши друзья – оставшиеся почетные ученики – заняли ближайший к нам гостевой дом. Так что стоит открыть неприметную дверцу на заднем дворе, пересечь живую изгородь – и окажешься в гостях у приятелей. Удобно!

А вот к нам посетители на утренние тренировки-схватки теперь не приходили. У Либурха забот заметно прибавилось и времени на утренние посиделки не оставалось. Тумма забежал недавно, рассказал тайком все, что вспомнил о дваждырожденных, и больше не появлялся.

Но мы не скучали – Остах гонял братьев, мы с Федей разминались вместе с Пелепом. Отрабатывали подножки и подсечки, броски через бедро – все, что я смог вспомнить. Многое всплыло после того, как Либурх принес пожелтевший пергамент с корявыми рисунками. На них схематически изображались человечки, выполняющие приемы борьбы.

После тренировки мы плюхнулись в фонтан, наскоро растерлись, а затем наперегонки понеслись с Фиддалом на плац перед корпусом. Невозмутимый комендант поглядывал на помощников, которые крутились около солнечного гномона и отбивали колоколом время. Вначале били три удара, потом два, а перед самым построением раздавался резкий, как точка в конце предложения, удар колокола. Те, кто приходил после него, считались опоздавшими и лишались завтрака. Из нас, «почетных учеников», не опаздывал никто. А вот многие местные построение и завтрак пропускали. Такое положение вещей коменданта, мягко говоря, не устраивало. Но его власти за пределами школы недоставало, чтобы прижучить сынков влиятельных родителей. А вот для нас с Фиддалом опоздание смерти подобно. После утренней отработки борцовских приемов мы были голодны настолько, что за завтрак могли и прибить. Прибить и съесть.

– Понимаешь, – шепнул Федя, – отец велел каждый выходной домой возвращаться. А то мама недовольна будет. Ты же сам слышал, если комендант разрешение не подпишет – то из ворот имения без этой бумаги не выпустят! А если я хоть раз опоздаю или попадусь еще на чем-нибудь – то он бумагу ни в жизнь не подпишет. Вот я вчера с вами к Булгуне в подвал и не пошел. Я не трус, понимаешь?

– Понимаю, – ответил я. – У нас в горах так говорят: веревка крепка повивкой, а человек – родными. Семья – это очень важно. Я понимаю, Федя.

– Вот, – повеселел Фиддал. И спросил: – Сегодня же очередь Юрки в комнате наказаний сидеть? К нему тоже пойдете?

– Вряд ли, – покачал головой я. – Это Булгуню ни за что посадили…

К нам подбежали приятели. Колокол пробил два раза.

– Привет! – крикнул я. – Юркхи, тут Федя спрашивает: к тебе пробиваться в комнату наказаний?

– Нет, – белозубо оскалился степняк. – Я за обедом горбушку спрячу, чтоб голодным не сидеть. А глазастой стены я не боюсь! Сын хана Йурая ничего не боится. – И он горделиво осанился.

После дядькиных тренировок с учебными ножами, после утренней борцовской подготовки проводимые комендантом занятия казались откровенно скучными. Бег, бег и еще раз бег. Бег кругом по плацу, бег с поднятыми руками, бег приставным шагом, бег в полуприседе… Потом метание камней и дротиков, прыжки. Впрочем, мальчишеская энергия била ключом, и я был рад отвлечься от тревожных прилипчивых мыслей о грядущей войне.

На уроках Либурха вновь пришел черед книги Эндира. Ученики уселись за широкий стол перед низенькой кафедрой-постаментом Либурха. А я расположился в своем укромном уголке у окна.

«Книга эта есть плод моих многолетних мыслей и придумок, направленных только на одно – как избавиться от губительной опеки Империи. Давняя история Оловянного острова расскажет каждому, кто имеет глаза и уши и готов увидеть и услышать, что Империя есть лев, убивающий и пожирающий любого, кого он сочтет добычей».

«Нелогично, дедушка, – хмыкнул я. – Только что Империя была мифической мартихорой, а теперь она просто лев. И что за Оловянный остров?» – подумал я.