Николай Ярыгин - Последний хранитель

Все-таки несколько человек бросились обратно, и я одного зарубил, а одного сбил с ног и оглушил. Пока он валялся, а лагерь гудел как потревоженный улей, собрал свою постель и, прихватив пленного, потащил в лагерь. Дотащив его до первого костра, бросил под ноги ближайшему гвардейцу.

– Присмотри, потом с ним поговорю, – попросил я его, а сам пошел к палатке маркиза, где уже собрались несколько человек. Не успел подойти, как на меня накинулся Арум, гвардеец, который бросил в меня звездочку во время показательного боя.

– Ты где был, почему ты шатаешься, где тебе вздумается?

Я был просто ошарашен, но тем не менее ответил:

– Во-первых, я, как и ты, спал, во-вторых, кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы, ты что, стал заместителем маркиза?

После этих слов народ начал посмеиваться. Арума не любили, отец его был купцом, и почему он оказался в гвардейцах, было непонятно. Человеком он был злопамятным и, по слухам, наушничал герцогу о разговорах и обо всем, что происходит в казармах. Но так как пойман ни разу не был, все так и оставалось на уровне слухов.

– Может, это ты навел их на нас, – не унимался тем не менее Арум.

– У тебя, наверное, при падении на ристалище последние мозги вылетели, – проговорил я, и народ стал откровенно ржать.

– А ну, прекратили! – приказал маркиз, появляясь из палатки. – Ты кто такой? – уставился он на Арума. – А ну, отстань от него. Где старший охраны, проверить посты и секреты!

– Да, ваша светлость, сейчас их как раз и проверяют.

– Хорошо, как вернутся, пусть доложат, всем разойтись, проверить соседей и раненых. Серж, зайди ко мне, – проговорил маркиз и скрылся в палатке. Я последовал за ним.

В палатке горела свеча, стоявшая на столе.

– Присаживайся, я так понимаю, это ты поднял тревогу, чем-то громко хлопая, как тогда на дороге, наверное, это какое-то оружие.

Я замялся, врать не хотелось и не хотелось отвечать на последующие потом вопросы, если отвечу утвердительно. Но маркиз не стал развивать дальше эту тему.

– У нас вас называют воинами сумеречного ордена, почему так называют, я не знаю. Я хочу тебя попросить об одолжении, если вдруг со мной что-то случится… Подожди, дай мне договорить, – видя, что я хотел что-то возразить, остановил он меня. – Во что бы то ни стало надо спасти Бажену, дай мне слово, что ты это сделаешь.

Я не смог отказать ему в этой просьбе и поклялся, что выполню то, о чем он просит. Получив от меня клятву, которой добивался, маркиз отпустил меня.

Поспать мне уже так и не удалось, после того как я покинул палатку маркиза, вспомнил, что мне надо поговорить с моим пленником, о котором я маркизу даже не обмолвился. Поискав глазами кострище, возле которого оставил пленника, направился к нему.

Человек, захваченный мною, и близко не напоминал тонгирцев, те были ростом не более метра шестидесяти, черноволосые, смуглые и круглолицые, чем-то напоминавшие наших бурят, в общем, такой азиатской наружности. Этот был белобрыс, наверное, чуть больше метра семидесяти ростом, со скуластым, немного вытянутым лицом и серыми глазами. Подойдя нему, я внимательно его осмотрел и, присев перед ним на корточки, поинтересовался:

– Ну что, может, поговорим, а то ворвались ночью, ни слова, ни полслова, даже здрасте не сказали. – Те, кто сидел возле костра, да и сам пленный, были удивлены началом разговора. Но все же он отвернулся от меня, давая понять, что не намерен разговаривать.

– Ты, конечно, можешь попытаться молчать, но это тебе, кроме боли и потери кое-каких частей тела, ничего не даст. Рано или поздно ты все равно заговоришь, тогда зачем эти все жертвы? Ну, так как… поговорим?

– Что тебе надо, спрашивай, я простой воин, мало что знаю, – нехотя произнес пленник.

– Ну вот и хорошо, а то, что ты мало знаешь, так это я сам понимаю. Скажи мне, кто ты и кто тебя направил напасть на нас ночью и зачем.

– Я Марк Пастин, воин князя Урлова, это его воины и по его приказу напали на вас вечером и ночью, цель одна – убить маркиза. Все знают о разногласиях и давней вражде между семьями маркиза и князя.

– Странно, что действуете вы заодно с тонгирцами, ты можешь что-то сказать по этому поводу?

– Я не знаю, при чем здесь тонгирцы, мы действовали сами по приказу князя, об остальном надо спрашивать не меня.

– Как вы прошли охрану лагеря?

Пленный удивленно посмотрел на меня.

– Мы просто отвели им глаза.

Я посмотрел на сидевших вокруг костра и прислушивавшихся к разговору гвардейцев, и те согласно закивали. Ну что же, я узнал, что хотел, и, получив в руки кружку с горячим напитком, присел у костра, попросив кого-нибудь передать то, что сказал Марк Пастин, маркизу.

На кострах уже готовили утреннюю похлебку, первые лучи солнца окрасили небо, начинался новый день. Получив миску с утренним завтраком, я быстро его проглотил и, оседлав коня, был готов к движению.

До столицы было еще три дня пути, и эти дни, по всей вероятности, будут очень напряженными и, может, даже окрашены кровью и болью. Действуют ли наши враги заодно или отдельно друг от друга, не имеет значения, от своих планов они вряд ли откажутся.

Движение наше замедлилось, но зато увеличились охранные действия, гвардейцы шастали впереди и сзади движения, прочесывали опушку леса. Наконец часа через четыре после начала движения мы достигли постоялого двора, до которого не успели доехать вчера. Решили остановиться до завтрашнего дня, отдохнуть и привести себя в порядок.

Маркиз с сестрой и внучкой заселились в комнаты, на этаже установили пост, там же поселили и раненых, ну а мне и гвардейцам предложили сеновал под навесом или ночевку в палатках.

Постоялый двор был небольшой, и поэтому готовил еду он только на аристократов и раненых, а всем остальным готовить пришлось самим, единственно, что пообещали нам, это свежий хлеб. Запылали костры, запахло готовящейся пищей, народ заметно приободрился, а что еще надо служивому – это отсутствие опасности и горячая пища. Воины везде одинаковы ментально, не надо ничего загадывать наперед, сейчас главное – выполнить приказ и выжить, а все остальное потом. Так думал я там, в своем мире, думают точно так же и гвардейцы этого мира. После обеда народ занялся каждый своим. Кто-то правил меч, кто-то зашивал прорехи на одежде и ремонтировал снаряжение. Я решил постираться и обмыться, поэтому и пошел договариваться с хозяином постоялого двора о стирке и мыльне. Хозяин был не против, но сказал, что постирать смогут только вечером, все люди заняты. А если хочу стирать сам, то пожалуйста, воды горячей сейчас принесут, и он показал, где я это все могу делать – и постираться, и вымыться.

Я, прихватив сменную одежду, в которой сюда попал, направился в мыльню, которую использовали и прачки. Проходя мимо одного из подсобных помещений, дверь которого была закрыта неплотно, я услышал тихий разговор и узнал голос говорившего. Это был Арум, второго голоса я не знал, а в щель ничего нельзя было разглядеть.