Нина Линдт - Последний рыцарь короля

– Барон фон Гаутштазе – знаменитый меценат. Его очень уважают на Западе, – представил нам повторно барона Артур. Тот повернулся к нам и уставился на меня странным изучающим взглядом. В его глазах сквозило любопытство художника или скульптора, и я почувствовала себя пустым холстом или глыбой мрамора, сырым материалом, с которым он собирался работать.

– А вы, молодой человек, видимо, не раз бывали в Германии, раз знаете меня, – обратился барон к Артуру, подняв на него свои водянистые глаза.

– Да я живу там. Время от времени, – Артур никогда не распространялся по поводу своей работы и жизни в Германии. Все, что мы знали – это то, что его отец работает в министерстве образования Германии, и лишь могли предполагать, чем занимается Артур. Все попытки выведать истину о его работе заканчивались провалом – Артур всякий раз ловко уклонялся от этой темы. Мы все подозревали, что Николай Палыч как близкий друг Артура наверняка знает о нем больше, но наш историк деликатно хранил тайну. Однажды в экспедиции девчонки, которые были неравнодушны к Артуру, шутливо окружили его и сказали, что не отпустят, пока он не расскажет, кем работает, на что Артур, улыбаясь, ответил, что тайну о своей профессии он откроет только той, с кем решится создать семью. Девчонки игриво потребовали, чтобы он выбрал кого-нибудь из них, мол, выбирать есть из чего, все разные, все красивые и умные. Спас Артура неожиданно вмешавшийся Вадик, который посоветовал ему не выбирать никого, потому что «эти все одинаковые – какую бы ты не выбрал, наутро после первой брачной ночи о твоей профессии будет знать весь земной шар». Девчонки тогда ужасно обиделись на Вадика, и ему серьезно досталось в тот же вечер: на его голову, когда он сидел на пригорке, наслаждаясь степным закатом, вылилось целое ведро воды. Когда Вадик обрел дар речи, он объявил трехдневную вендетту: в течение этого времени он ходил по лагерю с бутылкой и поливал из нее всех особей женского пола, которые встречались на его пути, вне зависимости от того, были они причастны к его вынужденному купанию или нет. Визг и смех девчонок раздавались то тут, то там, и можно было безошибочно определить, где находится Вадик. Артур и его жизнь в Германии так и остались для нас загадкой. В общем, несмотря на его общительность, мы о нем знали мало – «человек-загадка», так прозвала его Катя.

– Что же вас привело в Россию? – вновь сглаживая фразу о своей жизни в Германии, поменял тему Артур.

Барон бросил на него свой лукавый взгляд и быстро заговорил на немецком. Мы с Катей молча наблюдали за их разговором, не понимая практически ничего, но видно было, что Артуру приятно общаться с бароном.

– Но я вижу, что ваши друзья заскучали, – обратился к нам по-русски барон. – Вы не будете против, если я присоединюсь на время к вашей компании? Мне никогда не предоставлялась возможность поговорить с русскими студентами, я совершенно не представляю себе, чем вы дышите, что вас волнует.

– Дышим мы воздухом, господин барон, – серьезно начал Вадик, Катя прыснула, я улыбнулась.

– А волнует нас, – ответила я, желая поскорее избавиться от его общества, – что мы отстали от группы. Так что, извините, барон, но не думаю, что вам будет с нами интересно.

Я подхватила Вадика и Катю под руки и всем своим видом дала понять, что тороплюсь.

– Вы очень нелюбезны, сударыня, – заметил барон. – А в Средние века, которые вы изволили назвать Темными, подобная нелюбезность посчиталась бы за грубый недостаток в воспитании.

Я вспыхнула, барон, заметив мой гнев, довольно искривил губы в улыбке.

– А вы, Катерина, тоже считаете, что мое вмешательство крайне неуместно? – обратился барон к Кате, подняв черную бровь, отчего выражение его лица стало еще более лукавым.

Катя вздрогнула, как будто ее ужалили.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросила она.

– Я горжусь своим прекрасным слухом, сударыня, – легко ответил барон фон Гаутштазе и тут же добавил, обращаясь уже к Вадику:

– Я думаю, что вам было бы интересно посмотреть на зал, посвященный Крестовым Походам. Наверное, вы, как и я, в детстве увлекались рыцарской тематикой. Думаю, что каждый мальчишка мечтал оказаться в тех временах, взять в руки меч… Помню, когда я был маленьким, я часто играл в рыцарей с мальчишками во дворе.

Барон отобрал у меня руки Кати и Вадика, и увлек их за собой. Мне показалось, что он сделал это специально, чтобы позлить меня. Рука Артура ласково легла на мое плечо и слегка его сжала. Я подняла голову.

– Не злись, – сказал Артур, улыбаясь, – он же просто хочет поговорить с кем-то. Давай составим ему компанию, уверяю тебя, фон Гаутштазе неплохой человек. Он немного странный и иногда колок в выражениях, но он много сделал для талантливых людей в России и за рубежом. Его стоит уважать хотя бы за щедрость к таланту.

Артур и я двинулись следом за бароном и нашими друзьями. Артур, до этого довольно сдержанный со мной, позволил себе приобнять меня за плечи и вел или даже тащил меня в зал крестовых походов, в то время как Николай Палыч и остальные исчезли из виду, направившись по коридорам дальше. Я умоляюще смотрела им вслед, но Артур был непреклонен – и мы все приближались к человеку в черном костюме с лукавым выражением лица.

Впрочем, вскоре барон обезоружил меня, сказав без лести и очень просто:

– Вы, Ольга, мне напоминаете портрет одной дамы, которая была весьма известна в Средние века. Слава о ее добродетели и красоте облетела многие страны, жаль, что на этой выставке нет репродукции ее портрета.

Как ни хотела я сохранить предубеждение и суровость в сердце, но они исчезли в тот же миг. Артур оказался прав, барон Фридрих фон Гаутштазе был человеком интересным во всех отношениях. Он рассказывал нам о походах с увлечением и страстью, так же захватывающе интересно, как и наш историк. Вадик слушал его, раскрыв рот, казалось, барон затронул в его душе живую струну, которая давно молчала, и глаза Вадика блестели от восторга.

Он покорил нас всех, легко и просто, победив недоверие и холод. И история музейных экспонатов, выставленных в витринах, обрастала красочными деталями. Не мы одни были заворожены рассказом барона – вокруг нас собралась толпа любопытных слушателей, которые старательно делали вид, что изучают предметы под стеклом и ничего не слышат.

Он все рассказывал и рассказывал, и вдруг, прервавшись на самом интересном месте, умолк и озабоченно посмотрел на часы. Вскрикнув от удивления что-то вроде «Майн гот!», он виновато сказал нам:

– Прошу прощения, друзья мои, но, кажется, мне пора. Я совсем забыл за такой приятной беседой, что дома меня ждут гости. Ай-яй-яй, очень нехорошо! Нехорошо!

И он, озабоченно качая головой, пошел от нас прочь.