Ирина Успенская - Практическая психология. Книга 1. Конт

Искореняющий сработал подозрительно шустро, словно специально готовился к аутодафе. Зря она приказала его повесить, допросить надо было сначала, а не идти на поводу у эмоций. Плохо, конт Алан, очень плохо, непрофессионально. Можно было эту тварь не прилюдно казнить, а по-тихому устранить. Волки, разбойники, сердечный приступ… А теперь нужно ожидать проблем.

Конт вздохнул, оглядываясь по сторонам. Больше всего хотелось есть, мыться и спать. Или наоборот – мыться, спать и есть. Но дома ждали разговор с ксеном, встреча с женой и подъем на скалу. Интересно, а можно забраться наверх как-то по-другому?

Наконец, из погреба появился Рэй с голым окровавленным телом на руках.

– Не жилец, – буркнул он. – Сам помрет или дорезать, чтоб не мучился?

Конт молчал. Даже избитый, окровавленный, замерзший мужчина был чертовски привлекателен. Рэй нес его, словно девушку, прижимая к груди. Темно-каштановые волосы, слипшиеся от крови, обрамляли узкое лицо. Глаза игуша были открыты. Алан подошел ближе. Зеленые. Не такие блеклые, как у друиды, а насыщенного изумрудного цвета, так редко встречающегося на Земле. Он смотрел спокойно, словно распрощался с жизнью и был готов встретиться со своими предками. А может, уже наступала агония, и душа готовилась отлететь? Сердце в груди конта сделало кульбит, остановилось и застучало с удвоенной силой. Да что такое? Виктория уже лет десять как перестала обращать внимание на симпатичных мужчин, и вдруг такая реакция. Наверное, это жалость и нервы. Она хмыкнула своим глупым мыслям и коротко скомандовала:

– Возьмем с собой. Если выдержит дорогу – ворожея его посмотрит. По коням! – нарочито грубо крикнул конт, скрывая охватившее его смущение. И тут, вспомнив еще кое-что, подозвал к себе старосту. – А бабу свою выпори. На площади, там, где был костер. При всех выпори, и учти, в следующий раз за такое буду резать языки! Так всем и передай.

Однако приказ так и остался невыполненным. Когда они уже подъезжали к воротам, конт услышал, как кто-то кричит, что женка старосты повесилась в хлеву.

Не выдержала пресса собственной совести? Или нашлись те, что отомстил за смерть Эльки? Правду знать не хотелось. Собаке – собачья смерть.

Всю обратную дорогу Виктория пыталась анализировать свое поведение, но взгляд постоянно искал телегу, на которой везли раненого и собранную на подворье Эльки живность. И все же… Холодное спокойствие при аутодафе, сменившееся с трудом обузданной яростью, неконтролируемые приступы гнева, жесткость, безразличие. Неужели она такая? Никогда раньше за собой не замечала. Виктория обычно гордилась своими выдержкой и спокойствием. А тут… сплошные эмоции, и это странное чувство, которое пронеслось, словно отголосок забытых наслаждений, когда она увидела зеленые глаза игуша. Неужели душа молодеет, подстраиваясь под молодое тело? Ведь не может быть, чтобы с телом достались и привычки реципиента? Или может? Астральное, ментальное, эфирное тело… Как жаль, что в свое время она со смехом встретила увлечение Леночки эзотерикой.

Да ну! Глупости это все! Она в это не верит. А вот в то, что у тела осталась память на клеточном уровне – верит. Недаром люди с пересаженными органами весьма часто получают и привычки донора. А ведь здесь не идет речь о душе. Клетки этого тела привыкли резонировать на определенной частоте с мыслями и поступками бывшего владельца, но его новая хозяйка имела иные вибрации, поэтому и не проявлялось то, что было свойственно виконту. Выходит, тело имеет память, и, когда желания Виктории совпадают с памятью тела, проявляются наиболее яркие привычки предыдущего жильца. Как-то так…

Как же все сложно и запутанно! Ничего, она над этим поработает, подгонит тело под себя, как подгоняла слишком длинные брюки. Виконт Алан умер окончательно и бесповоротно!

Виктория окинула взглядом отряд. Детей Рэй распределил среди воинов, и теперь они тихонько сидели впереди угрюмых бородачей, с интересом глазея по сторонам. Раненого мужчину замотали в одеяло, он лежал в соломе и безжизненно болтал головой, когда колесо телеги наскакивало на кочку, но признаков жизни не подавал. Его каурую лошадь вел в поводу один из воинов.

Виктория украдкой бросала на горца взгляды: «Жаль, если умрет. Ведь не в пьяной драке пострадал, бросился защищать любимую. Пошел против всех, не побоялся. Видно, действительно любил Эльку… Даже завидно».

Рэй ехал рядом с телегой, скептически кривя губы. В зубах у него торчала очередная морковка. Виктории стало любопытно, откуда он умудряется их брать?

Она оглянулась по сторонам и едва не задохнулась от восторга. Расстилающийся вокруг пейзаж просился на холст. Виднеющийся вдали замок Кровь на фоне красных скал, к которым он прижимался, казался собранным из «лего». Все остальное пространство до самого горизонта занимали невысокие, поросшие густым лесом горы. Словно громадные животные с зеленой шкурой улеглись у ног исполинских великанов в белых шапках. Это они истинные хозяева здешних мест. Вечные и древние, как сама планета, хранители ледников с кристально чистой замерзшей водой. Вершины громоздились одна за другой, и конца им не было. А сбоку равнина уходила в широкое ущелье, и там, на горизонте, небо сливалось с землей или… Неужели море?

– Игуши! – крикнул кто-то из воинов.

Где? Виктория натянула поводья, оглядываясь. К ним несся отряд всадников. Она бросила быстрый взгляд на Рэя, но капитан вел себя спокойно, и женщина тоже расслабилась. Хотя в желудке и екнуло от страха, она постаралась ничем не показать своего удивления и любопытства.

Ей никогда еще не приходилось видеть со стороны, как движется конница. Это было завораживающе красиво. Рыжие лошади, казалось, едва касались земли, словно летели над зеленой травой, к их шеям прижимались наездники, цветом волос практически сливаясь с конскими гривами. Они стремительно приближались, а конт любовался всадником, вырвавшимся вперед. Во всей его фигуре было столько мужественности, столько грации и изящества, что глаз не оторвать. Ей никогда не научиться так держаться в седле, словно ты с лошадью единое целое, но при этом сидеть спокойно и непринужденно.

Тем временем их окружило плотное кольцо воинов. Но игуши не собирались нападать. Они закружили вокруг ощерившегося арбалетами и мечами отряда, свистя и гортанно покрикивая. За спинами большинства виднелись короткие, сильно изогнутые луки, у седел крепились ножны с двойным изгибом. «Ятаганы», – квалифицировала для себя Виктория вид оружия. К счастью, всадники не спешили ихо обнажать.

– Говорить хочу! – вперед выехал пожилой мужчина.

Сбруя его коня сияла и переливалась от обилия серебряной чеканки и ярких камней. Грива и хвост заплетены во множество косичек, украшенных цветными лентами. На уздечке висели маленькие серебряные колокольчики. Богатая чеканка украшала ножны и рукоять меча. Сам вождь был одет в распахнутую на груди черную рубашку и кожаные штаны, заправленные в сапоги. Широкий тканый пояс пестрел всевозможными цветами, и Виктория поняла, что перед нею глава рода. Темно-каштановые волосы мужчины тронула седина, но зеленые глаза ярко сияли на смуглом лице.