Владимир Малыгин - Летчик. На боевом курсе!

– О, как! – А ведь придётся что-то отвечать. Вот до чего демократия в наших рядах довести может. И ведь я сам настоял на подобных отношениях, на приятельских. Хорошо хоть ума хватило сразу предупредить товарища, что подобные отношения только наедине возможны, когда вокруг посторонних глаз нет. Он вроде бы и сам в подобных вещах соображает неплохо, сообразил бы, никуда не делся, но тут уж я перестраховался и предупредил. Как знал. А вот теперь изволь выкручиваться. Только как? Ладно, попробую, переведу стрелки. – Эх, Миша, Миша. У каждого из нас свои секреты. И у тебя они есть. Я же не спрашиваю, каким образом ты такой умный в солдаты попал? Из тебя же образование так наружу и лезет, сколько бы ты простым крестьянином ни прикидывался. А я… Я тебе рассказывал, что после аварии разбился и частично память потерял? Рассказывал. Ты просто забыл. Поэтому просто имей в виду, что многих вещей я не то что не знаю, а просто не помню.

– Частично же? А тут… Это как вот такое может быть? И великого князя не помнишь?

– И его. Да почти никого не помню. Поэтому и стараюсь с людьми поменьше знакомиться, чтобы впросак не попасть.

– А знания? Почему знания из твоей головы никуда не пропали?

– Спроси что-нибудь полегче. Доктор в госпитале сказал, что голова предмет мало изученный, и что в ней происходит – никому доподлинно неизвестно. Кстати, потому и в церковь не хожу, хотя крест всегда ношу. Потому что ни одной молитвы не помню. Что я там делать буду? Своим незнанием к себе внимание привлекать? Так мне его и так достаточно, чужого внимания-то…

– А…

– Миша, хватит, – оборвал его на полуслове. – Ты уж определись, со мной дальше идёшь или без меня. И, кстати, о себе-то ты мне ничего так и не рассказал.

– А что мне о себе рассказывать, – отвернулся и как-то сразу сдулся мой спутник. – Батя собрался насильно оженить, вот я и удрал.

– Что? Так просто? – А я-то себе нафантазировал! А тут, оказывается, простая бытовая элементарщина. – А зачем удрал-то? Жил бы себе спокойно, жена всегда была бы под боком.

– Это потому ты так говоришь, что той жены не видел. Деньги моему отцу понадобились, вот он и решил с моей помощью положение и поправить.

– Ладно, понятно. Твоё дело, и ничего говорить не буду. Так что решил? Ты со мной или?

– Да куда я от тебя денусь? – глянул искоса, хмыкнул весело. – Опять же, где я ещё такие награды получу? А там вдруг и офицерское звание выйдет… Тогда даже папаня мне слова против не скажет…

Прошли несколько шагов в тишине, и Михаил снова подхватился, вспомнил:

– Так от кого охранять-то великого князя? От бомбистов?

– От них, от них. Да мало ли ещё от кого подобного! И ни охраны вокруг, ни полиции, ни жандармов нет. Глупость какая-то… Мы вон свободно мимо прошли и тихонько ушли. Никто никакого внимания не обратил. И любой так же смог бы. И не только уйти, но и войти… Миша, давай ты об этом позже спросишь? Ну, нет у меня сил сейчас разговаривать!

На удивление, окончание этого дня прошло спокойно, никто нас не побеспокоил. Да и назавтра всё пошло по заведённому распорядку, словно вчера ничего и не было. Ну и славно! И с Глебовым я встретился, теперь вот жду окончания его переговоров с Игорем Ивановичем. Получится или нет? Должно же получиться? Ведь лучше же делаем?

Скоро и меня выдернули в кабинет. Пришлось давать более подробные объяснения и обосновывать планируемые изменения. Объяснил и обосновал, как сумел. Увидеть результат этого обоснования не успел – снова попросили пойти погулять. Ну и ладно, подожду.

А через часок и сам Глебов на улице показался. Красный и потный. Ничего себе! Каков изобретатель-конструктор! Закалённого полковника ушатал до такого состояния!

Поспешил навстречу и уже на подходе увидел довольную улыбку Глебова. Неужели получилось?

– Конечно, получилось! – подтвердил мои предположения Александр Фёдорович. – Самолёт наш, поэтому все работы полностью под нашу ответственность. Пришлось согласовывать их выполнение рабочими мастерских и утверждать время и сроки проведения работ. Да и то, вряд ли всё так бы просто оказалось, если бы не уточнил, что всё будет оплачено нашим ведомством. Только тогда и удалось договориться, но за каждый рубль пришлось сражаться. Крепок инженер, несмотря на молодость. Даже не ожидал такого. Уф-ф… В Москве-то попроще было…

– Когда работы начнутся? – задал самый главный для меня вопрос.

– Да завтра с утра и начнутся. Игорь Иванович обещал приступить к выполнению договорённостей, не дожидаясь перечисления обговорённой суммы. Ну и я со своей стороны потороплю Адмиралтейство. Сергей Викторович, у вас ко мне ещё какие-нибудь вопросы есть? Нет? Ну, тогда прощайте…

И Глебов поспешил откланяться. И я раскланялся, стараясь опередить полковника. А то как-то не по себе стало – Александр Фёдорович старше меня и в званиях, и по должности, это не говоря уже о возрасте, а я тут торможу… Но всё равно на душе тепло стало. Значит, серьёзно меня он воспринимает, с уважением относится.

Поторопился обрадовать новостью Михаила. На этой ноте даже решили посетить местную ресторацию и поужинать. Правда, особо отмечать сие событие не стали, побоялись сглазить, ну и обошлись без горячительных напитков. Просто посидели, поговорили, отвели душу. На людей посмотрели и себя, так сказать, показали. Меня никто не узнавал, в мою сторону пальцем не указывал, к моему глубокому облегчению. А публика в зале собралась разношёрстная. В том смысле, что перемешались мундиры и костюмы с платьями. А вот простого народа не наблюдалось.

Вечер закончили чаепитием. Соседи при этом так явно на нас покосились, удивились, похоже, столь редкой в этой ресторации картине, но сильно постарались своего удивления не показать. А мне было как-то всё равно.

Михаил после позднего ужина отправился в номер, а я решил перед сном прогуляться. Не люблю с полным животом в постель ложиться. Эх, сколько раз себе говорю, что вечером есть нужно меньше, а никак со своим желудком договориться не получается. Хотя это он впрок отъедается. Наверняка предвидит наступающие трудности…

Редкие уличные фонари разгоняют ночную темень в стороны, за ограды и редкие деревья, и ещё сильнее уплотняют её в подворотнях и дворах. Нечастые встречные прохожие торопятся по своим неотложным делам, прошмыгивают мимо, косятся искоса на мои погоны. На всякий случай руку рядом с кобурой держу, мало ли кого ночной порой на улице встретить можно.

Хорошо! Воздух пока ещё тёплый, осенней промозглостью и не пахнет. Единственное, что эту вечернюю идиллию портит, так это периодически налетающий ветер с реки. Продувающий в этот момент до костей. Бр-р. Однако пора возвращаться.

За всеми своими размышлениями и воспоминаниями я и не заметил, как несколько кварталов отмахал. На автомате ноги сами понесли в сторону завода. По привычному уже маршруту. Опомнился только тогда, когда знакомые решётки ограды и мастерские увидел. Что ж, пора разворачиваться.