Сергей Савелов - Шанс. Выполнение замысла. Сергей Савелов. Книга 3

«Не вызовет ли удивление у присутствующих, что два взрослых мужика внимательно слушают подростка? – возникает опасение. После появления второго охранника мы отправились по дороге, по которой приехали к озеру.

– Ты упоминал предателей в КГБ, ГРУ, МИДе. Есть доказательства их предательства? – интересуется Ксенофонтов.

Задумываюсь, вспоминая:

– По Полякову из ГРУ помню из прочитанного, что шпионские принадлежности он хранит в несессере и ручке спиннинга. У Огородника пленка храниться в батарейке фонарика и вроде в гараже, в тайниках, замаскированных под булыжники. При нем пишущая ручка с вмонтированной капсулой с ядом. Про Калугина ничего не знаю. Но его подозревали в предательстве Алидин или Олидин – начальник КГБ по Москве, и некто Дроздов – кто такой не знаю. Про остальных тоже ничего не могу точно сказать.

– Какие-то у тебя знания не полные, – заметил Романов.

– С вами я предельно откровенен, – заверяю, – если чего вспомню дополнительно, то обязательно сообщу.

– А кем ты был в будущем … тьфу, будешь в будущем? – не унимается.

– Офицером. Окончу Ленинградское Общевойсковое училище. Буду служить в войсковой разведке. (Ксенофонтов хмыкнул). Потом, после увольнения по сокращению штатов, продолжу службу в отделе милиции своего города. Попутно закончу заочно юридический факультет областного университета, по программе переподготовки офицеров запаса.

При Ельцине начнется кардинальное сокращение всех силовых ведомств. Вероятно, он опасался патриотически настроенных и недовольных его политикой офицеров. Только КГБ будет реформироваться трижды. Из МВД уберут отделы по борьбе с организованной преступностью, нынешние ОРБ. У КГБ заберут функции контроля над экономикой и финансами. Наверное, чтобы не мешали безнаказанно грабить страну.

– А сейчас куда хочешь пойти учиться? Снова в свое училище? – интересуется Петр Петрович.

– Нет. За электроникой будущее. Думаю, поступать в институт, связанный с радиоэлектроникой, – информирую.

– Хватит тебе прятаться от нас. Мы тебе зла не желаем. Ты должен быть доступен в любое время. Петру Петровичу сообщишь все адреса и телефоны, по которым тебя можно быстро найти, – решительно заявляет Романов. – Тебе надо перебираться в Ленинград, чтобы был постоянно под рукой. Вдруг потребуется срочная консультация.

Помолчал, искоса наблюдая за моей реакцией. Стараюсь не показать удивления, хотя почему-то не очень удивлен, так как понимаю его желание.

– Как твои родители отнесутся к этому? Согласятся? Работу по специальности им найдем легко. Жилье временно предоставим, потом и квартиру выделим. Ты пойдешь в Ленинградскую школу заканчивать десятый класс. Можно даже подумать о специализированной школе с физико-математическим уклоном, – интересуется и завлекает.

Пытаюсь представить реакцию родителей на сообщение о переезде. Вспоминаю о полученной уже квартире улучшенной планировки. О даче. Об отцовских друзьях. О мотоциклах. Понимаю, что затрудняюсь с ответом.

– Сам согласен. За родителей сказать ничего не могу, – признаюсь.

«Зато, вероятно, тетя Света обрадуется», – мелькает мысль. «А как же Гулька и Маринка? Как быть с ними?» – озадачиваюсь. Чем-то мой поступок похож на предательство или непорядочность. «Но все равно, надо с кем-то из них прекращать отношения!» – появляется здравая, рациональная мысль. «Конечно, придется поступаться личным, ради дела, но ведь не хочется!» – признаюсь себе.

Оглядываю собеседников. Оба сочувственно смотрят на меня.

– Я согласен, – повторяю решительно, – только не знаю, как мне перевестись в Ленинградскую школу, родителей спрошу, но думаю, они откажутся.

– Со школой поможем. Если родители откажутся, то тебе лучше поселиться у Петра Петровича, если он не против. С ним будет спокойнее тебе и нам. Хватит мыкаться по знакомым, – предлагает «хозяин» Ленинграда.

– Не против, – сообщает Ксенофонтов.

Решаю пока не сообщать им о тете до решения родителей и не отказываться сразу от предложения поселиться у Петра Петровича.

Неожиданно Романов поворачивается к Ксенофонтову и предлагает:

– Петр Петрович! Сейчас хочу спросить Сергея о личном.

Ксенофонтов понимающе кивает и отстает.

– Расскажи обо мне, – просит.

– С момента выхода на пенсию вы ничем не выдающимся не отметитесь. Будете входить в какие-то ветеранские и партийные организации. Про мемуары ничего не знаю. От интервью будете уклоняться, – рассказываю, но не понимаю вопроса и замолкаю.

Смотрю вопросительно на собеседника.

– Давай смелее! – подбадривает и поясняет: – Сколько мне осталось?

– Две тысячи восьмой год, – сообщаю.

Романов шумно вздохнул. Некоторое время шли молча.

– Что про меня говорят в будущем? – наконец интересуется.

– Наверное, то, что и сейчас. Кто-то считает вас крепким хозяйственником, и отмечают большую роль в строительстве и индустриализации Ленинграда. На вашем доме поместят мемориальную доску. Некоторые считали вас «сталинистом» и упрекали за жесткий стиль управления. Считали трудноуправляемым. Вероятно, этого опасаются сейчас ваши коллеги, поэтому предпочли Горбачева, как более гибкого политика. Интеллигенция отзывалась отрицательно. Упрекали в излишнем притеснении евреев и преследовании свободолюбия творческих личностей, – вспоминаю немногочисленные сведения, которые удалось вспомнить.

– Сволочи…, – разобрал бормотание. – Расскажи-ка мне про моих «коллег», – уцепился за слово и повернулся ко мне.

Не имея перед глазами списка Членов и кандидатов в Члены Политбюро, затрудняюсь с ответом и начинаю с наиболее известных:

– Леонид Ильич серьезно болен. Его подсадили на успокоительные таблетки, которые позволяют хорошо спать, но не способствуют умственной деятельности и бодрости. Считалось, что в последние годы он управлением страной не занимался. Сам не знаю – помню из мемуаров и воспоминаний близких ему людей. Согласился он на кратковременный ввод войск в Афганистан под давлением ближайших соратников – Устинова, Андропова и Громыко.

Устинов, пользуясь своим влиянием в Политбюро, по-прежнему изо всех сил готовится к прошедшей войне. Наклепали танков и боевых машин больше чем во всем НАТО и продолжаем выпускать, а в электронике уже отстаем на много лет. Строим новые самолеты и корабли с эксклюзивными летными и ходовыми характеристиками, но с допотопной начинкой. Моряки признавались, что залп корабельной артиллерии одного борта выводит из строя половину корабельной аппаратуры. Самолеты превосходны по летным характеристикам, но из-за отсталости в электронике летают слепыми и глухими. Были подозрения, что Устинова отравят на учениях войск стран Варшавского договора, так как сразу за ним умрут несколько Министров обороны других стран.