Юлия Маркова - Время для перемен

Поговаривали, что каждого российского подданного, вступившего в контакт хоть с самым мелким британским посольским клерком, сразу же вызывали на допрос в СИБ. А спрашивать там умели. После разгула репрессий, случившегося после попытки переворота, значительная часть аристократов была арестована, а потом отправлена на каторгу, другие же выехали «на воды» в Европу с запрещением возвращения на территорию Российской Империи, третьи не любили ни англичан, ни французов, придерживаясь прогерманской ориентации. Одним словом, существование британской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге превратилось в чистейшей воды фикцию. Дипломатические работники и чиновники занимали свои посты, получали жалование, но выхлоп от их работы оставался ничтожным.

Опозорившегося британского посла, мистера Гарднинга, из Санкт-Петербурга при этом никто не высылал. Все понимали, что этот представительный снаружи и пустой внутри мужчина в красивом, расшитом золотом мундире, похожем на униформу швейцара из дорогого ресторана, аристократ, женатый на собственной двоюродной сестре (одним словом, джентльмен) сам по себе не значит ровным счетом ничего. Для того, чтобы делать политику, существуют вторые-третьи секретари, для грязных дел – расходный материал в виде «мистеров Роджерсов», а посол (по крайней мере, такой как мистер Гарднинг) только покрывает это безобразие блеском своего золотого шитья.

Очевидно, это понимали и в Лондоне, потому что, промаявшись так два года, бывший британский посол убыл обратно на Туманный Альбион, причем с повышением аж на должность замминистра, а вместо него в Санкт-Петербург прибыл Артур Николсон – человек, более практически приспособленный к проведению политики вечных британских интересов. Но и он попал в такую же блокаду, что и его предшественник. Правительство императрицы Ольги и канцлера Одинцова всячески избегало хоть малейших контактов с британскими дипломатами. Даже адмирала Ноэля, когда по его делу закончилось следствие, передавали британской стороне через французское посредничество. Единственным плюсом от такого положения дел для Великобритании оставалось сохранение лица и возможность возобновления дел при пожелании с русской стороны.

И вот это пожелание русских улучшить отношения, наконец, явилось свету. В своем письме русская императрица писала, что сейчас, когда фекалии, взбаламученные неумными действиями предыдущей правительственной команды, осели на дно, настало время, чтобы встретиться и определить, какие интересы у двух стран реально совпадают, по каким вопросам можно договориться и где проходят так называемые красные линии, которые не стоит пересекать, чтобы не доводить дело до серьезного конфликта. Попутно прозвучало опасение относительно постоянно растущей германской мощи. Мол, набираясь сил, сумрачные тевтонские гении все чаще с вожделением смотрят на чужое – и неважно, это украинские степи или заморские британские колонии.

В наше время, получив такое письмо, президенты незамедлительно собирают совет безопасности, где и обсуждают полученную информацию. В Британии начала двадцатого века такого обычая не водилось. Вместо того король пригласил премьер-министра, министра иностранных дел и первого лорда адмиралтейства к себе в Букингемский дворец на пятичасовой чай, чтобы посвятить их в содержание письма русской императрицы и обменяться мнениями.

Выслушав сообщение короля, премьер-министр Генри Кемпбелл-Баннерман только пожевал губами. Несмотря на то, что это был один из умнейших людей своего времени (и в куче навоза иногда попадаются жемчужные зерна), британский премьер был стар, одолеваем множеством болезней и тянул свой воз из последних сил. Пока он думал, что сказать, первым начал говорить его подчиненный.

– Я думаю, Ваше Королевское Величество, – произнес сэр Эдуард Грей, – что этот демарш русской императрицы никак не связан с нашими усилиями по нормализации отношений с Россией. Просто, по мнению русских, для этого пришло время. К сожалению, мы не понимаем ни мотивов, которыми руководствуется команда, собравшаяся вокруг молодой императрицы Ольги, ни конечных целей этих людей. Не то чтобы они были умнее нас, просто выходцам из будущего ведомы вещи, которые скрыты от нас колеблющимся туманом времени. Поэтому мы удивляемся тому, что иногда они разбрасывают камни, а потом вдруг усиленно начинают их собирать.

– Это мы понимаем и без вас, – проворчал король, – знание будущего – как во всех подробностях, так и общих закономерностей истории – дает русским значительное преимущество. Вот вы сказали, что русские считают, что пришло время мириться с Британией. Не значит ли это, что впереди нас ждет нечто такое, по сравнению с которым все предыдущие войны покажутся детскими забавами?

– Российская империя явно готовится к большой европейской войне, – четко акцентируя слова, сказал адмирал Фишер. – Если судить по морским вооружениям, то основным противником русских на Балтийском море будут Германия и Швеция. Линейные корабли, которые они там строят, имеют небольшую осадку и мощный носовой залп, что предпочтительно для схваток в узостях проливов. На Черном море то же самое, только там главным противником русских станет Турецкая империя. На суше, как докладывает специальное разведывательное бюро, усиленно строятся и модернизируются крепости, перекрывающие основные пути для продвижения вглубь русской территории, а пространство между ними перекрывается линиями полевой обороны, которые подобно Великой Китайской Стене тянутся на многие сотни миль (что пока не делал еще никто и никогда). Чтобы заполнить эти укрепления войсками, понадобятся миллионы солдат и тысячи артиллерийских орудий.

– Так значит, Германия… – удовлетворенно кивнул король. – Наш племянник Вилли в последнее время стал позволять себе много лишних слов. И, очевидно, русским известно, что это у него не просто отрыжка после несвежих сосисок.

– Германский кайзер считает, что его государство набрало уже такую мощь, что способно бросить вызов одновременно России на суше и Британии на морях, – сказал адмирал Фишер. – Германия третьей после Великобритании и России вступила в линкорную гонку, и сейчас на ее верфях со всей возможной поспешностью закладываются корабли этого нового класса…

– Скажите, Джеки, – король скептически скривил губы, – а какой проект лучше: ваш или русских?

– Не знаю, Берти, – тяжело вздохнув, ответил адмирал, – но подозреваю, что русских. То, что удалось узнать нашей разведке, говорит, что это взвешенный продуманный проект, опирающийся на значительный предшествующий опыт, которого у наших инженеров, к сожалению, нет. В остальном достоинства и недостатки корабля может показать только бой, а русские ведут себя так, будто знают, что этот бой непременно грянет.