Александра Лисина - Право сильнейшего

Я кивнула.

«Да, я уже поняла. А у скаронов слабость – абсолютное подчинение. Более сложное, чем у хвардов, но при этом и гораздо более жесткое».

«Скароны – люди. А хварды – лишь наполовину, поэтому и слабости у них немного разные».

«А у меня, как считаешь, какая главная слабость?»

«У тебя? – задумчиво уставился на меня демон. – Я бы сказал, что раньше твоей слабостью было бесстрашие. Отсутствие некоего ограничителя, как у детей, которые порой не понимают, что какие-то вещи делать просто нельзя».

«А сейчас?»

«Сейчас – не уверен. Но мне кажется, что ты, наконец, научилась сомневаться. Вот только за сомнениями порой не видишь истины, которая когда-то была очевидной».

Я озадаченно нахмурилась, пытаясь осознать услышанное, а Лин неожиданно улыбнулся и с урчанием прильнул к моим ногам.

«Ты справишься, Гайдэ, – жарко выдохнул он в одеяло, положив морду мне на колени. – Жизни без ошибок не бывает. Так что ты обязательно найдешь равновесие. Нужно лишь не терять веры в себя и слушать свое сердце. А ты, как мне кажется, всегда делала это хорошо. Поэтому и дальше не промахнешься».

«Спасибо, – вздохнула я, покосившись на лежащий на комоде амулет короля. – Хотелось бы мне, чтобы ты оказался прав. Но сама я пока этой уверенности не ощущаю. Напротив, у меня такое чувство, что я стою на тонком лезвии, готовая соскользнуть с него в любой момент. В какую сторону и с какими последствиями – неизвестно. Но в любом случае, как бы ни вышло, я непременно что-то потеряю. А важное или неважное – уже другой вопрос».

«Тогда, может, тебе просто не оступаться?»

«Легко сказать».

«Нелегко сделать, – согласился Лин. – Но попытаться все равно стоит».

«Я пытаюсь, – прошептала я, прикрывая глаза. – Я целый год хожу по этому лезвию, каким-то чудом удерживаясь на краю. Но теперь оно стало еще более острым, и сейчас я даже не знаю, смогу ли дойти до конца».

«Сможешь, – уверенно отозвался демон. – На самом деле ты все можешь… просто не всегда хочешь, помнишь?»

Я только усмехнулась. А потом прижала его к себе и уткнулась носом в густую шерсть, растерянно размышляя над тем, когда же он успел так сильно повзрослеть.

Поутру я проснулась от того, что что-то тяжелое давило мне на грудь. Поначалу я решила, что это Лин развалился на постели, как султан, забросив лапы совсем не туда, куда следует. Однако когда тяжесть стала заметнее, стало понятно, что это не шейри. Хотя бы потому, что у него никогда не имелось такой жесткой шевелюры и сроду не имелось гладкой кожи, которой он мог бы прижаться к моему боку, как к родному.

Неохотно открыв глаза, я покосилась на нахального визитера, посмевшего использовать меня в качестве подушки, и обомлела. Потому что никак не ожидала увидеть взлохмаченную рыжеватую макушку, мускулистый мужской торс и перевитую жилами руку, бессовестно заброшенную на мой живот. Е-мое…

– Мейр! – чуть не вскрикнула я, шарахнувшись прочь как от нечисти. Но горло внезапно перехватило от возмущения, поэтому я смогла лишь засипеть. И вместо того, чтобы рвануться из-под него, самым банальным образом завязла, потому что перина была совершенно невесомой, а миррэ, надо думать, весьма тяжеленьким. Особенно в человеческом облике.

Но каков наглец, а?!

Однажды мы это проходили: в Серых горах, в ущелье, где ему пришлось больше суток пробегать диким зверем, а потом не повезло перекинуться прямо во сне. Обнаружив его возле себя в крайне неприглядной позе, я тогда взвилась до самых небес и так засветила ему по уху…

Моя рука сжалась в кулак и по известной траектории нацелилась в морду наглому оборотню, с какого-то перепугу влезшему в мое окно. Может, они с Локом упились гораздо сильнее, чем нам показалось? Или балкон перепутал? Пьяному коту море по колено, а у него вечером координация явно была нарушена. Вот, наверное, и вскарабкался куда сумел. А потом плюхнулся в первую попавшуюся постель и благополучно уснул.

Посверлив спящего миррэ недовольным взглядом, я замахнулась снова, намереваясь разбудить этого нудиста самым неприятным образом, но потом услышала вздох, увидела на его губах умиротворенную улыбку, почувствовала, как ему сейчас хорошо, и… опустила руку. После чего вздохнула тоже. Подумала. Покосилась на развалившегося чуть дальше шейри, которого, кажется, совсем не смущало подобное соседство. Наконец, покачала головой и почесала оборотня за ухом.

Мейр, не соображая, что происходит, только благодарно замурлыкал.

Я же возвела глаза к потолку, понимая, что будет кощунством бить его по лицу за оплошность, случившуюся на фоне «примирительных» возлияний, а потом тихо-тихо, стараясь никого не потревожить, сползла на пол. Но лишь для того, чтобы уткнуться голой пяткой в еще один меховой коврик и с приглушенным воплем подпрыгнуть от неожиданности.

– Ой! Е-мое… Лок! А ты откуда взялся?!

Огромный серый зверь сонно приоткрыл один глаз, все еще находясь во власти какого-то видения, вяло шевельнул пушистым хвостом и заурчал. Словно бы приветствуя и одновременно извиняясь за вторжение. Потом так же вяло лизнул мою ногу, свернулся клубком и опять безмятежно засопел, явно решив, что я ему тоже снюсь.

– С ума сойти! – я растерянно развела руками, по очереди оглядывая собравшийся в спальне зверинец. – И как это понимать?

Ответом стало тихое сопение на три голоса.

– Черт! – с чувством выдала я, совершенно обескураженная. А потом осторожно переступила через спящего хварда, накинула на плечи халат и пошлепала в ванную комнату.

Когда я вернулась, в спальне ровным счетом ничего не изменилось – все те же три наглые морды мирно сопели кто в коврик, кто в подушки, а кто в мое любимое одеяло. Я постояла-постояла, внутренне поражаясь собственной доброте, но потом плюнула на все и, одевшись, отправилась на тренировку.

Этим утром мастер Лаор был требователен, как никогда. Узнав, что сегодня я не успела размяться, он взялся за это дело сам и всего за полчаса довел меня до состояния загнанной лошади. Я даже не ожидала, что скисну настолько быстро. Но мастер Лаор, думается мне, настоящий гений в том, чтобы доводить учеников до последней грани, потому что я, признаться, давно так не выматывалась.

Но это еще ничего. Так сказать, полбеды, потому что весь следующий час он потратил на вдумчивую и крайне извращенную растяжку, во время которой я не только окончательно выдохлась, но еще и взмокла, как мышь. Более того, мне опять стало больно – мышцы никак не хотели забывать о прошлом. Они жалобно ныли и сопротивлялись, постоянно напоминая о полученном увечье и напрочь отказываясь верить в то, что все давно зажило. Наверное, это спайки какие-то образовались. Иначе почему мне становилось плохо каждый раз, когда учитель выгибал меня так, как я спокойно могла сделать еще полгода назад? И почему от этой боли внутри внезапно возникала и постепенно нарастала непонятная паника?