Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу

Сделав увесистую «мхатовскую» паузу, Ватила Бе закончила свой монолог.

– Как вы думаете, товарищ Верховный Главнокомандующий, – веско произнесла она, – сумеют ли ваши подчиненные всего за месяц, пока дейчи собираются в очередной эпический поход на Восток, сформировать эти противотанковые артбригады, провести с ними боевое слаживание, перебросить их в район предполагаемого вражеского прорыва и разместить на оборудованных позициях – да так, чтобы при не опоздать при этом к назначенной не нами дате? А ведь только указанное мной количество таких противотанковых бригад, находящихся в непосредственном подчинении Верховному Главнокомандующему, обученных, слаженных и заблаговременно размещенных в оборудованных позициях на направлениях основных вражеских ударов, вкупе с тяжелыми гаубичными артполками, предназначенными для контрбатарейной борьбы, смогут остановить вражеский натиск и похоронить атакующих дейчей перед окопами вашей пехоты. В любом другом варианте благоприятный исход для ваших войск не гарантирован, и нам опять, – как говорят у вас, на коленке, – придется мастерить какой-нибудь чудо-план, чтобы превратить хаос и сплошное безобразие хоть в какое-то подобие победы. А платить за все это своей кровью будут ваши солдаты, которые есть настоящие герои и достойны много лучшего отношения к себе.

В кабинете вождя наступила томительная тишина. Задача, с учетом еще непреодоленного бардака, оставшегося в РККА после Тимошенко (а местами даже после Ворошилова) была невыполнимой, причем даже не с материальной стороны. Артиллерийских орудий нужных марок с обученными расчетами, еще не задействованных в боевых действиях, хватило бы и на пятьдесят таких противотанковых бригад. Вопрос был в организации: в кратчайшие сроки требовались решить, откуда снять эти пушки, затем оформить все необходимые документы и перебросить по зеленой улице в район будущего сражения. Если учесть, что некоторые батареи или даже целые дивизионы будут ехать с Кавказа, Урала или даже из Средней Азии, на все это уйдет не меньше двух-трех недель. А когда в таком случае проводить формирование бригад, их боевое слаживание и хотя бы минимальную отработку задач на местности? А то получится как двадцать второго июня, когда в общем и среднем сил вроде бы достаточно, но ничего еще не готово, никто ничего не понимает, где-то еще не назначены командиры дивизионов и полков, по причине чего каждая отдельно взятая батарея начинает воевать в силу собственного разумения… Ничего хорошего из этого получиться не может.

– Есть мнение, – наконец сказал Верховный, – что всему этому делу необходимо присвоить наивысший приоритет срочности. Вы, товарищ Василевский, в трехдневный срок должны определить, из состава каких стрелковых и танковых дивизий во внутренних округах мы наиболее безболезненно сможем изъять артиллерийские батареи и, быть может, даже целые дивизионы с готовой оргструктурой и командирами. Я имею в виду в первую очередь сорокапятимиллиметровые противотанковые пушки и дивизионные орудия калибром семьдесят шесть миллиметров. Зенитно-артиллерийские полки, вооруженные орудиями калибра восемьдесят пять и тридцать семь миллиметров, берите прямо из Московской зоны ПВО, немедленно грузите в эшелоны и по зеленой улице направляйте в Смоленск. Пока в небе присутствуют истребители с «Полярного Лиса», о существовании люфтваффе можно попросту забыть, поэтому на фронте эти зенитные пушки будут гораздо нужнее.

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Василевский, записав в блокнот поручение вождя, – все будет исполнено точно в срок и даже раньше.

– Очень хорошо, – кивнул Сталин, тоже сделавший пометку в своем блокноте. – После того как необходимые для изъятия подразделения будут определены, туда с предписаниями должны вылететь офицеры генштаба. Товарищ Ватила, только ваши имперские шаттлы и бомбардировщики смогут самым быстрым способом перебросить личный состав и матчасть из отдаленных уголков нашей страны в район проведения Смоленской оборонительной операции. Ведь, насколько я понимаю, у ваших бомбардировщиков имеется возможность перевозить в своих бомболюках не только бомбы, но и другие грузы?

– Разумеется, товарищ Верховный Главнокомандующий, – согласилась Ватила Бе, – вы только скажите, а еще лучше, покажите нашим серым, что нужно перевезти – и они тут же соорудят соответствующую подвеску, лишь бы это «что-то» влезло в габариты бомбоотсека.

Вождь сухо кивнул.

– Именно поэтому, – сказал он, – я и приказал самую габаритную технику отправить по железной дороге из Москвы, а вот остальное нужно собирать по всей стране. Но с вашей помощью мы сумеем сэкономить две, а то и три недели. Но это еще не все. Для подстраховки, в качестве резервного варианта, мы примем и ваш первоначальный план, – его исполнением займется товарищ Рокоссовский. Для этого подчиненную ему тринадцатую армию следует скрытно вывести из Бобруйского выступа и разместить на смоленском направлении в глубине обороны. Там же разместятся наши новосформированные танковые бригады товарищей Борзилова, Лизюкова, Катукова и Ротмистрова. Товарищ Рокоссовский, на вас ложится особая ответственность. В том случае, если немцы все же прорвут фронт, вы получите все необходимые полномочия, приравненные к полномочиям командующего фронтом – для того, чтобы осуществить резервный, а на самом деле первоначальный, план товарища Ватилы Бе. Подчиненные вам войска должны отрезать германские подвижные соединения от пехоты и снабжения и наголову их разгромить (как уже был разгромлен зарвавшийся нахал Гудериан), а потом с помощью подошедших резервов нанести поражение и остальным вражеским войскам на Смоленском направлении. Вам все понятно, товарищ Рокоссовский?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил Рокоссовский, – все.

– Тогда, товарищи, – кивнул вождь, – цели определены, задачи поставлены, поэтому за работу! А ты, Лаврентий и ты, Вячеслав, останьтесь. Есть еще один важный разговор.

Там же, несколько минут спустя.

Сначала отключился голопроектор для телеконференций, потом кабинет покинули генерал Василевский и Малинче Евксина; и вот там остались только вождь и два его старых соратника.

– Итак, – сказал Сталин, кроша в трубку папиросу «Герцоговина Флор», – мы подошли к моменту, когда можно подводить некоторые предварительные итоги. И, если верить имперской разведке, они таковы, что кувырком полетел не только германский план Барбаросса. К нам так и не прилетел посланец президента Рузвельта Гарри Гопкинс, который должен был договариваться о ленд-лизе. И знаете, что мне ответила товарищ Малинче, когда я спросил ее, что бы это могло значить?