Андрей Посняков - Разящий клинок

Всадники тронули лошадей. Где-то за Угрой-рекой, за деревьями, за дальним лесом вставало солнце. Тусклое, скрытое туманом, оно повисло над холмами маленьким желтым шариком. Казалось – взять сейчас теннисную ракетку, ударить – и долетит шарик-солнышко аж до самого Парижа! Прокатится по бульвару Распай, перелетит Сену – да шмальнется об церковь Мадлен!

Усмехнувшись странным своим мыслям, Денис внимательно осмотрел местность и тут же отдал все необходимые распоряжения:

– Бедряга – по центру, возле овина. Бекетов – левый фланг, у кузницы. Макаров – правый, у реки. Казаки – у дороги… Занять места! Приготовиться… Стрелять по моей команде, да пуль не жалеть! Еще наплавим.

В те времена так и приходилось действовать. Оружие-то было самого разного калибра, солдатам в качестве боеприпасов, окромя пороха, выдавали еще и свинец, из которого они и отливали пули, по-походному плавя свинец на костре. Каждый же снаряжал и бумажные патроны, отсыпая меркою порох, заправляя пули. Возни много, зато особых проблем с боеприпасами нет: и трофейные пули можно запросто переплавить.

– Вон, вон! Вот они, – завидев показавшиеся из-за деревьев телеги, азартно зашептал корнет.

Давыдов взвел курки пистолетов… Выждал пару минут… Да дал коню шенкелей:

– За мной, ребятушки! Ур-ра-а-а!

Сразу же и выпалил, сунул пистолеты в седельную кобуру, выхватил саблю… Со всех сторон грянули выстрелы, загремело «ура». Выскочив из засады, гусары и казаки коршунами набросились на врага.

Французы не ожидали нападения. Кто-то пару раз выстрелил, да несколько офицеров взялись за оружие… и были тут же изрублены в куски казаками.

– Козак, козак! – в страхе заорали мародеры.

Часть солдат бросились в лес – по пути их перехватили все те же казаки. Кто-то – поумнее или, наоборот, поглупее – понадеялся искать спасения в деревне. Вовремя подскочившие мужички подняли лиходеев на вилы!

Видя такое дело, остальные предпочли сдаться. Просто падали на колени, поднимая вверх руки, и жалобно стенали. То еще воинство! Мародеры – мародеры и есть.

– Culottes! Traîtres! La racaille! (Трусы! Предатели! Подонки!), – размахивая шпагой, орал какой-то высокий офицер в синем мундире и трехцветном республиканском шарфе. – Je ferai de vous livrer devant une cour martiale! Non… fusiller! Ici même. Maintenant! (Я велю предать вас военно-полевому суду! Нет… Расстреляю! Прямо здесь же. Сейчас!)

Прыткого французика тотчас же окружили казаки и переодетые в крестьянские кафтаны гусары.

– Vous devez être le capitaine Rainier? Je suis le lieutenant-colonel Davydov. Je suggère d’abandonner (Вы, должно быть, капитан Ренье? Я – подполковник Давыдов. Предлагаю сдаться), – подъехав, громко предложил Денис.

Капитан окинул его презрительным взглядом:

– Abandonner? Vous? Vous êtes un homme, et non l’agent! Donc ne font pas la guerre. Ainsi détournée… (Сдаться? Вам? Вы – какой-то мужик, а не офицер! Так не воюют. Так подло, так…)

– Alors vous tueront (Тогда вас убьют), – Давыдов безразлично причмокнул и поворотил коня.

– Attendez! Attendez-même, le diable vous emporte! Je… je suis d’accord. Je me rends. Voici mon épée. (Постойте! Постойте же, черт вас побери! Я… я согласен. Сдаюсь. Вот моя шпага.)

Закричав вослед подполковнику, капитан протянул шпагу…

– Заприте его пока в амбаре, – распорядился Денис. – Там поглядим.

Почти все отбитое добро Давыдов приказал раздать крестьянам. Староста и оба местных священника просто умоляли партизан остаться хотя бы до вечера в их деревне – на пир!

– Понимаете, сын мой, у нас так мало радостей осталось, – вкрадчиво уговаривал Дениса священник, отец Николай. – А тут, с вами – радость! Нечаянная большая радость. От того, что вы есть.

Уговорил. Остались. Ненадолго, правда – пообедали да подались обратно в лагерь. По пути решали, что делать с пленными. Хорунжий Епифан предлагал всех их к чертовой матери расстрелять, гусары же, в большинстве своем, такой мере противились, но что делать с таким количеством пленных – не знали. Их ведь нужно было хоть как-то кормить, где-то содержать, охранять.

Здравую мысль неожиданно высказал Коленька:

– А завести их в лес, в самую чащу, да бросить. Выйдут так выйдут, а нет – и суда нет. Мы их к себе не звали!

Вот именно, не звали… Идея понравилась, ее и воплотили в жизнь почти сразу же. Предварительно допросив, казаки отконвоировали пленников в дальний лес. Вели, покуда не стемнело – там велели строить шалаши да разводить костры… Потом, якобы выставив охранение, незаметно скрылись…

Что там сталось с мародерами дальше, никто не знал. Поели их волки или сами пленники передохли от голода, или все же – хотя бы кто-то – выбрались, бог весть. Правда, говорят, капитана Ренье потом видели в какой-то интендантской роте… Но это все опять же – слухи.

Между тем пленники поведали немало интересного, по их показаниям партизанский отряд подполковника Давыдова немедленно, уже буквально на следующий день разгромил неприятельский обоз, захватив около трехсот пленных и полный комплект амуниции тринадцатого вестфальского полка!

– Башмаки! Ремни! Седла! – радовался Денис. – Уж теперь-то все будем справны.

Крестьяне окрестных деревень, воодушевленные примером Давыдова, и сами стали создавать небольшие отряды, нападать на обозы, убивать мародеров и вестовых. Официальная имперская пропаганда представляла французов в образе нехристей и исчадий ада, да и сами они вели себя вполне соответствующе, а потому крестьяне не брали их в плен, а кого – случалось – и брали, так тут же и убивали, причем иногда – самым изуверским способом. Закапывали в землю живьем, сжигали, забивали палками… А что еще делать с прихвостнями Сатаны? Прекратить весь этот беспредел Дэн не мог, да и не собирался: вторгаясь в чужую страну, французы получили то, что и должны были получить. Единственное, подполковник просил старост все же допрашивать пленников и сообщать ему обо всех «наиболее важных птицах».

Вот об одном таком пленном и принесла весть одна из местных девчушек. Та самая, что не так давно хаживала с корнетом по грибы.

– Важной такой, – наморщив веснушчатый носик, девчонка описала руками круг, видимо, показывая всю «важность» непрошеного гостя. – От этак по плечу – лента шелковая, на другом плече – бахрома.

– Офицер, – покивал Денис. – И в чинах немалых. Так он у вас?

– Так прибили уже, – юная крестьянка улыбнулась, показывая, как именно «прибили» врага. – Мужик наш, Онфимко-кузнец, вилы взял – и оп! Кишки-то вражине и выпустили. А чего ж? Он наших троих пристрелил и одного проткнул саблей. Дядю Костю Махова… От жаль-то! Справный был мужик. Онфимко-то ему племяшом приходится.

– Так вы его что, и не допросили? – покусал ус Давыдов.

– Кого – Онфимку?

– Да не Онфимку… Офицера этого.

– Допросили, батюшка, – девушка поклонилась. – Староста все обписал – он у нас грамотей, однако. Вот!