Игорь Недозор - Контрудар

Был путь по улицам. Был вокзал с высокими, разбитыми очередями окнами и развороченными танковыми пушками стенами, где на подъездных путях ярко горели неизвестно кем и зачем подожженные товарняки. Небо над взвивающимся багровым пламенем казалось особенно черным. От огня ложились на снег неровные, беспокойные тени, и казалось, что трупы, попадавшиеся на пути, ухмыляются им вслед, словно приветствуя будущих товарищей по несчастью.

Потом за них взялись всерьез. Первым взрывом сожгло командирскую машину, вторым – ту, в которой добиралась половина его группы.

Пережидая обстрел, они лежали между обломанными глыбами железобетонных стен. Время от времени кирпич звенел, рикошетя шальные пули.

Тут и там среди обломков стен горбатятся зеленые скаты касок и бронежилетов полутора сотен человек. Может, даже теперь и меньше.

Сегодня утром батальон получил задачу выдвинуться на усиление полка, занимающего оборону впереди. Да вот вместо полка оказались «чехи», а может командовавший передовой ротой старлей просто заблудился. И теперь по ним долбят из всех калибров.

Лежащий рядом со Снегиревым капитан зло бросил:

– Если они минут через десять не выдохнутся, мы обосремся. Обосраться – не встать…

Огонь понемногу начал стихать. Не прошло и десяти минут после очередного выстрела, как принявший командование капитан Рыков решил действовать.

– Подъем! – негромко скомандовал он.

Из руин начали выползать солдаты. Вскоре весь дворик оказался наполнен людьми. Батальон поротно начал передвигаться от дома к дому. Ставший командиром капитан, группа управления, а с ними и Снегирев шли предпоследними.

По пути попадались разбитые снарядами дома, раздавленные «жигули», обгорелые БРДМки и БМДшки с еще видневшимися из-под копоти символами ВДВ – два парашюта и звезда… Полковник с минуту рассматривал подбитую БМД-2, точнее то, что от нее осталось: груду железа с лужами крови на закопченном льду вокруг и раздробленными костями, валявшимися у перекошенных дверей. Кости были явно обглоданы – тут попировали уже отведавшие человечины бродячие псы… Кого-то из солдат стошнило, а полковник подумал, что все только начинается…

– Одним полком, суки, – процедил капитан и вполголоса выматерился – зло и заковыристо, поминая власть предержащую и отцов командиров в совершенно непредставимом сочетании.

Снегиреву оставалось лишь молчать. А что тут скажешь?

Похоже, разум, и без того в последние годы в бедной России не особо частый гость, окончательно покинул людей с большими звездами. Сперва наступление танков «оппозиции» на город, а затем кошмар новогоднего штурма.

Говорят, в Генштабе рассчитывали, что чеченцы будут праздновать… В результате все три бригады в считаные часы дошли до центра, после чего встали, сочтя, что выполнили задачу. И тогда с верхних этажей, из подворотен по колоннам ударили сотни гранатометов.

Смертельно опасные в «правильном бою», но беззащитные, неуклюжие в городе, танки и бронемашины вспыхивали, как свечки. Как вспоминали немногие уцелевшие, колонны уничтожались за считаные минуты.

Хуже всего то, что войска имели недвусмысленный приказ: от техники не отходить, в дома не входить. Найти бы идиота, отдавшего его!

Экипажи, пехота, боекомплект – все было в технике, команду на развертывание никто не давал. Никто и не прятался, не рассредоточивался. А гранатометчики били с крыш, куда даже при максимальном угле возвышения танковой пушке просто не достать. БМП, БТР, САУ, старички Т-64 и рота новейших Т-90 – все одинаково хорошо горели. Из нескольких сотен машин, вошедших в город, обратно вырвались всего несколько штук. А живая сила спаслась лишь потому, что, «не выполнив задачу, была выведена из города». То есть в беспорядке отступила.

Снегирев читал тогда отчеты и тихо ужасался, хоть после Ферганы, Карабаха, Ингушетии, после танковой пальбы в столице уже можно было привыкнуть.

Потом, после провала новогоднего штурма, в Кремле окончательно закусили удила. А может, просто испугались…

И вместо того чтобы окружить Грозный, взять его измором, на худой конец, отойти за Терек, сделав вид, что все идет по плану, бросили наспех собранные войска на новый штурм.

Последствия Снегирев наблюдает воочию.

Части, посланные в атаку, без четкого взаимодействия, организации единого боевого управления, связи, заблудились, перемешались и практически остались в одиночестве. Никто не знал, где соседи, где противник. В такой неразберихе побеждают простейшие инстинкты – бить по всему, что движется. И били друг по другу, пока оказавшийся на диво хорошо организованным противник не стал бить по ним.

Выведенные на прямую наводку Д-30, которых у «незаконных вооруженных формирований» по данным разведки не было (вернее, «почти не было»), крушили броню и сметали идущую в слепые контратаки пехоту. Вражеские снайперы спокойно отстреливали бестолково мечущихся командиров. Брошенные на выручку спешно направленные из Моздока отряды ОМОНа предпочли «закрепиться на окраинах», то есть уныло врылись в землю, потихоньку мародерствуя, пока рядом истекали кровью и гибли несчастные солдатики, кинутые в бой чуть ли не сразу с призывных пунктов…

Пока полковник пребывал в раздумьях, они потихоньку продолжали двигаться вперед.

Школа.

Детский сад, вернее то, что от него осталось.

Кинотеатр.

Открытое поле между домами. И на этом пространстве стоят врытые в землю бетонные плиты. Перед ними почерневший танк и пара раздетых трупов.

Снегирев еще успел подумать, что для засады лучшего места не найти, когда…

Все началось в считаные секунды, началось так внезапно, что они растерялись. Что-то орали в мегафоны командиры, вслепую высаживали рожки мотострелки, но все было напрасно. Бронемашины слепыми котятами тыкались между домами, и отовсюду стреляли, строчили, летели гранаты.

Задымил головной броник. Закрутилась на разорванной гусенице вторая машина.

Потом – тяжелый удар и звон в ушах. Ошалело крутя головой, полковник почувствовал запах взрывчатки и раскаленного металла и понял – в них попали.

Он полез в проход между креслами и сразу наткнулся на наводчика, безжизненно свесившегося из кресла. Взял его за висевшую плетью кисть, попробовал нащупать пульс. Тот не прощупывался. В отблесках подбирающегося пламени были видны остекленевшие глаза и перекошенный предсмертной агонией провал рта.

Зарычав, Снегирев влез на вращающееся кресло, закрутил рычаг маховика. Башня с легкостью поддалась, разворачивая пулеметы в направлении кинотеатра, откуда в полный рост, не прячась, безнаказанно расстреливали его бойцов враги. Не американцы, не афганские «духи», не немцы или турки, а свои собственные граждане, россияне.