Евгений Павлов - Переплетение душ

– Ну что встали-то, оглоеды? Не видели, что ли, что груженый я еду?

– А ты, Даривал, пыл-то свой умерь. Барин, Гаврила Семенович, срочно экипаж затребовал, а ты должен быть в курсе, что бывает, когда приказы барина не выполняются.

– А мне плевать на приказы твоего барина, оглоедец, мне важны приказания своего. И если ты сию минуту не освободишь мне путь, то я за себя не отвечаю. Не надо здесь важничать передо мной. Твой барин вор! А мой государево дело правит, металлургией занимается. Чуешь, чем попахивает?

– Ты бы, Даривал, остерегался таких речей, а то мой барин в силе в Сибирь тебя сослать за такую крамолу.

– Это за какую такую крамолу? Люди добрые, – обратился Даривал к народу. – Неужто вы не считаете, что наш исправник самый что ни на есть вор?

– Вор, говоришь? – воскликнул кучер экипажа. – Ну я тебе сейчас задам, какой вор.

И, просто взбесившись оттого, что Даривал поднял шумиху, он подскочил к нему, сдернул с козел и, повалив на землю, начал тыкать его лицом в грязевое месиво, создавшееся от мокрого снега и земли. Даривал пытался выбраться из объятий своего оппонента, но все попытки были тщетны. Тогда он завопил: «Да все, хорош, хорош, я отгоню свой обоз, уступлю дорогу, только не губи!» «Вот то-то же, – сказал барский кучер, отряхиваясь. – Давай только поскорей, мне от моего хозяина проблемы не нужны». Даривал поднялся, вытирая кулаком текшую из носа кровь, залез на козлы и кое-как отвел свою подводу в сторону, пропуская своего соперника. «И чего это я раньше так не сделал? – подумал он. – Ох уж эти помещичьи оглоеды, дури в них много оттого, что трудятся мало». Но вот экипаж здешнего помещика благополучно прошел к своему пункту назначения, и значит путь для Даривала свободен, и он мог спокойно добраться до того места, до которого ему было нужно, чтобы выполнить порученное задание.

Вот так противоречиво жили люди в нашем уезде. Этот случай просто показал, что человек сперва делает дело, прежде чем подумает. А нужно, на мой взгляд, придерживаться пословицы: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Тогда и жить станет лучше. Жить станет проще. Но ничего, постараюсь ребят наставить на путь истинный, может, это поможет мне вернуться домой.

Итак, наступил новый день. Лучи восходящего солнца медленно осветили каждый уголок той местности, которая попадала во взор моего взгляда.

Проснулся я довольно-таки в хорошем расположении духа, несмотря на то, что назад в будущее я так и не дислоцировался. Ну что ж, главное не падать духом. Значит, есть для меня какая-то задача в прошлом, которая не может разрешиться без моего участия. Встал с влажной постели, а влажной она была, потому что истопник покидал свое место службы еще до рассвета. А как известно, температура воздуха при восходе солнца зимой падает соответственно, и в помещении становится прохладней, а догорающий огонь в печи при взаимодействии с легким рассветным морозцем выдает влагу, которая оседает на окружающем пространстве. Стук в дверь. «Да-да?» – произнес я. За дверью послышался голос Михаила Соломоновича:

– Барин, завтрак подан. Вас дожидаемся или, быть может, Глашку кликнуть вам в помощь – одеться, или еще какие нужды вам треба к утреннему туалету? Кстати, в гости к нам Гаврила Семенович Задвижский пожаловали, есть, дескать, к вам у них серьезный разговор.

– Хорошо, не нужно мне никакой Глашки. Через полчаса я буду в гостиной. Вели, ну не знаю, подождать немного.

Итак, я встал. В углу находился умывальник, но не такой, который мы привыкли наблюдать у себя в квартирах, а совсем скромный, с очень простой конструкцией. У стены был прибит бак, в который заливалась вода. На дне бака торчала специальная колба, при прикосновении к которой вода просачивалась из бака и вытекала из раковины в ведро. Что ж, я кое-как умылся водой, которая была с вечера заготовлена, и оделся. Признаюсь, здешняя одежда такая грубая и ужасная и пахнет нафталином, что я почувствовал себя пенсионером.

Я вышел к завтраку в гостиную. За столом сидел, дожидаясь меня, Гаврила Семенович – исправник местного уезда. По слухам, очень темная личность, человек не женатый, но довольно-таки богатый. Как известно, свое состояние этот человек сделал на том, что в 1826 году выставил некоторых благородных людей за заговорщиков, спонсировавших подготовку декабристского восстания. А вот реально помогали ли они своими средствами или нет, выяснить толком так и не удалось, потому что в тот год практически без разбора хватали всех подозрительных личностей. И в Сибирь, Сибирь, Сибирь.

Вообще, жизнь очень интересная и непредсказуемая штука. Еще каких-то пятьдесят лет назад людей толпами сгоняли в наши северные широты, так сказать, поднимать производство, а сейчас люди сами рвутся туда. И даже присутствует большая конкуренция в этом вопросе. Разве люди XIX века могли бы себе такое вообразить? На мой взгляд, они были бы в шоке, узнав о таком раскладе, который подготовила жизнь. Даже интересно, какую штуку выкинет провидение еще через лет сто.

Но вот я сажусь за стол, на котором подан завтрак. Признаюсь, завтрак XIX века тоже значительно отличается от того, что я употреблял на завтрак в свое время. Да и сам обряд тоже значительно изменен. В данной ситуации я свободно могу чувствовать себя неким королем, наверное. Сервировка на столе красивая, расставлена аккуратно. От яств идет такой приятный аромат. Видно, что повар постарался на славу.

Итак, я подошел к столу и поздоровался с Гаврилой Семеновичем, который буквально полностью иссверлил меня своим взглядом.

– По какому вопросу вы бы хотели со мной переговорить?

– Дорогой, дорогой Калистрат Епифанович, да дела как такового у меня особо-то и нет. Просто хотелось бы у вас узнать, не забыли ли вы об одном одолжении, оказанном мною вам для достижения одной цели, способствовавшей тому, что вы проживаете в тепле и уюте в этом милом поместье?

– Так, так, так, так… Ох, уж сколько слов вы мне сейчас наговорили. Как вас зовут, представьтесь, пожалуйста.

– Эво как. Неужто запамятовали, Калистрат Епифанович? Задвижский я, Гаврила Семенович. Неужто не признали?

– Ах да, извините, – опомнился я после всего того, что произнес мне исправник. Признаюсь, особо я ничего не понял из того, что своей длинной речью хотел показать мне этот человек.

– Признаю, ну как же, Гаврила Семенович, дорогой вы мой человек. Но, извините, по какому поводу вы украшаете своим присутствием мой завтрак, я не понял.

– Негоже лукавить, молодой человек, – как-то по-звериному щерясь, произнес государев слуга. – Я этого особо не люблю и еще раз вам намекаю – долг платежом красен.

– Да какой к черту долг? Что за загадки? Говорите ясно, четко, к чему нести всю эту околесицу? Что вы хотите, как вас там, забыл. Понапридумывают греческих имен, а мне гадать.