Юрий Киселев - Лестница бога. Ступень 2. Власть демиурга

– Вообще–то мы постояльцев не принимаем, да и с едой у нас туго…

– Я плачу деньги, женщина. Полновесное серебро. Если у тебя нет требуемого – найду другого хозяина. Твой дом не единственный в деревне, а деньги нужны всем. Мне идти дальше?

– Погоди, путник, – наконец–то осознав свою выгоду, залебезила женщина. – Я же не сказала, что мы не можем ничего найти – просто мы никогда не принимали постояльцев. Но у нас есть сарай с сеном, на котором можно спать – одеяла я дам. И приготовить ужин тоже могу – есть и мясо, и крупа. Воду тоже можно нагреть.

– Твое предложение мне подходит, женщина. Я согласен переночевать в амбаре на твоем сене, если мне дадут одеяла – не люблю, когда сено колется. И подушки не забудь. Для сестры моей тоже что–нибудь сооруди. Это можно сделать прямо сейчас – я устал. А пока я буду отдыхать, ты можешь нагреть мне воды для омовения и приготовить ужин.

– А деньги?

– Деньги вот, – мужчина полез к себе за пазуху, достал небольшой кожаный кошелек и, развязав его, вытащил две серебряные монеты, – этого хватит и на ночлег, и на ужин, и на одежду для моей сестры. Но получишь их потом, если вода будет горячей, ужин – сытным, а одежда не окажется похожей на то тряпье, что одето на ней сейчас …

Хозяйка, с которой при виде денег произошла поразительная метаморфоза, быстро отвела постояльцев к сараю, после чего сбегала в дом, вынесла оттуда несколько одеял, сдернутых, по–видимому, прямо с собственной кровати, и расстелила их на сене, затараторив:

– Вот, господин, можете пока отдохнуть, а я сейчас нагрею воду и приготовлю вам ужин. Потом и с одеждой что–нибудь сообразим!

Затем хозяйка убежала в дом, а Лита, с комфортом устроившись на одном из одеял, наброшенных прямо на стог разворошенного сена, и вытянув уставшие, гудящие от долгой дороги ноги, с плохо скрываемым сарказмом спросила:

– Один, а ты, случайно, рабовладельцем никогда не был?

– Не доводилось пока. А что, предлагаешь попробовать?

– Нет, не предлагаю. Просто, пока ты договаривался об ужине и ночлеге, я чувствовала себя чуть ли не твоей вещью.

– Так и должно быть. Заметь – тебе не только не задали ни одного вопроса, но даже не обратили на тебя внимания. На слуг вообще редко обращают внимание – такова людская психология. Причем чем больше внимания обращено ко мне, тем менее заметной будешь казаться ты. Когда мы завтра отсюда уйдем, хозяйка отлично запомнит меня, а о тебе, скорее всего, даже не вспомнит. И не запомнит ни твоего лица, ни твоей одежды.

– И все равно это как–то не очень приятно.

– А никто и не говорит, что когда к тебе относятся как к какой–нибудь вещи, да еще и второго сорта – это должно быть приятно. Однако ради маскировки придется потерпеть. Кстати, вот и наш ужин идет…

И действительно, пока путники разговаривали, хозяйка успела приготовить для них ужин и сейчас несла его в корзинке. Подойдя к сараю, женщина открыла дверь и под строгим взглядом мужчины, смущаясь, расстелила прямо на земле отрез ткани, поставив на него небольшой котелок, накрытый двумя тарелками, которые тут же сняла и поставила рядом. Проделав эти нехитрые манипуляции, хозяйка взяла ложку и наложила из котелка в каждую тарелку по хорошей порции рассыпчатой ароматной каши с кусками копченого мяса, обильно сдобренной маслом. Оставив одну ложку в тарелке, женщина достала из корзинки вторую ложку, а также четверть каравая хлеба, две кружки и кувшин с молоком. Посчитав, что сделала достаточно, она убрала котелок обратно в корзинку и сказала:

– Вода скоро нагреется, господин. Помыться можно будет за домом, там есть лохань и бадья с холодной водой.

Выговорившись, хозяйка выжидающе посмотрела на Одина. Мужчина, величаво кивнув головой, как будто принимая сказанное как должное, достал из–за пазухи кошелек, извлек одну монету и протянул ее хозяйке со словами:

– Я доволен. Это часть платы. Вторую монету получишь, когда я одену свою сестру. Постарайся, чтобы принесенная одежда оказалась хорошей, добротной и приходилась ей по росту.

– Все сделаю, господин…

Умывание на заднем дворе дома не доставило девушке удовольствия – сидя голой в деревянной лохани, она поливала себя теплой водой из стоявшего рядом ведра, черпая из него большим деревянным черпаком с громоздкой неудобной ручкой. Воды едва хватило, чтобы один раз намылиться и смыть с себя грязные потеки. Завернувшись в одеяло, Лита взяла в охапку свою старую одежду и добежала до сарая, где с удобством устроилась на сене. Один пошел купаться после нее, и ему горячей воды уже не досталось. Впрочем, по его собственным заверениям, он привык умываться холодной водой, а той как раз оказалось вдосталь – целая бадья. Вскоре мужчина, умытый, с мокрыми волосами, одетый в свою старую, однако поразительно чистую и подозрительно свежую одежду, занял место рядом с девушкой на втором одеяле. Они еще немного поболтали ни о чем, как снова их разговор прервала хозяйка дома, принесшая Лите целый ворох одежды на выбор. Одежда оказалась действительно неплохой – не новой, но чистой, вполне добротной и почти по размеру. В такой, по–видимому, ходили все женщины этой деревни. Один деликатно вышел из сарая вслед за хозяйкой, чтобы не мешать процессу примерки, справедливо подозревая, что тот затянется надолго. Его опасения оправдались – выбор платья затянулся почти до ночи. Уже стемнело, когда Лита наконец–то выбрала себе одно платье. По ее недовольному виду мужчина понял, что выбор на обновку пал не потому, что платье девушке понравилось, а потому, что это оказалось лучшее из того, что было принесено. Посмотрев на результат выбора, Один сгреб всю остальную одежду в охапку и отнес в дом, где, расплатившись, вернул хозяйке, после чего вернулся в сарай, залез на свою лежанку, укрылся одеялом и, пожелав девушке спокойной ночи, практически мгновенно заснул. Лита еще немного покрутилась, рассматривая ночное небо через щели в стенах сарая, и не заметила, как потихоньку уснула сама.

Утром путники покинули деревню. Лита так же, как и накануне, плелась с опущенной головой за важно шагающим Одином, путаясь в низком подоле мешковатого платья и про себя ругая своего попутчика, наложившего в свой мешок непонятно что. Да и на ногах у девушки красовались не ее любимые ботинки, плотно облегающие ступни, а какие–то похожие на колодки бесформенные образования с жесткой деревянной подошвой, крепившиеся к ногам завязками – Один, посмотрев на ее ноги, все же настоял на смене обуви. Ругань продолжалась вплоть до опушки леса, до которого они дошли буквально через полчаса после того, как покинули деревню. Войдя под сень густых деревьев, мужчина снял со спины девушки оба мешка, с легкостью закинув их на свои плечи, и заявил: