Виктор Воропаев - Формула судьбы

– Судьба белых, чтобы всегда проигрывать, или судьба белых в данной ситуации? – вопрос Марины прозвучал, как бы уточняя мой.

– А ещё можно предположить, – перебил Марину Алексей, – что твоя судьба – всегда выигрывать!

– Нет, вы не совсем поняли. Я спрашиваю конкретно о данной партии. Ведь, если исходить из всех теорий, которые есть на белом свете, то половина говорит, что всё, что с нами происходит, уже расписано заранее где-то и кем-то. Вы в это верите? Вы верите в то, что исход партии был заранее известен, ну, скажем, Всевышнему?

На лицах Марины и Алексея появились лёгкие улыбки удивления и растерянности оттого, что они не знают, как им следует ответить на этот вопрос. Казалось бы, он звучал банально и просто, им надо было сказать только «да» или «нет». Но быстрого ответа не последовало.

– Сложно сказать.

– А ты попытайся. Вот подумай и обоснованно прими решение.

Алексей задумался также, как и Марина. Они прекрасно понимали, что на все их ответы у меня есть тысячи вопросов, что я смогу обосновать своё мнение полностью и безвозвратно. Они также помнили мой с ними последний спор на почве теории вероятности. Но тогда это было немного не то. Я не выводил ту теорию, а вернее даже сказать, закон. Всё тогда было гораздо неинтереснее, по сравнению с теперешним случаем.

Я помню, когда-то смотрел один голливудский фильм о каком-то профессоре из какого-то университета 7 7 Имеется в виду фильм «Двадцать одно очко», там был описан Парадокс Монти-Холла ― самой популярной задачи по теории вероятности. . Он достал и положил три коробочки перед своими студентами и попросил старосту угадать, где лежит его любимая чернильная ручка, в какой именно коробочке из трёх. Когда староста указал на среднюю коробочку, профессор, заранее зная ответ, открыл первую. Она была пуста. Затем прозвучал вопрос к старосте и ко всем находившимся в аудитории: а стоит ли менять своё решение, зная наверняка, что в первой коробочке ничего нет?

Марина и Алексей почти хором ответили, что нет, аргументируя это тем, что, зная, какая именно коробка пуста, остаётся лишь два варианта ответа, правильный и неправильный, то есть пятьдесят на пятьдесят. А вот стоит ли менять своё решение или нет – это уже зависит от интуиции. Лично я, задавая эту задачу, положил ручку в первую коробочку, а Алексей указал на последнюю. Так что суть задачи от этого не менялась.

И сразу же я им доказал то, что решение стоит менять, причём всегда.

Понятно, что остаётся угадать одну коробочку из двух, поскольку я одну коробочку убрал, показав, что она пуста. Я как бы сузил поиск. Но это не так. В этом-то и состоит вся хитрость вопроса. Гораздо легче угадать одно из двух, чем одно из трёх. Вот именно поэтому и придумали такую задачу. Вероятность угадать одну правильную коробочку из трёх равна 33.3 процентам, а неправильную – 66.6 процентам. Исходя именно из этого, получается, что по теории вероятности 7 человек из 10 указывают неправильную коробочку с первой попытки. Поэтому следует быть уверенным на 66.6 процентов в том, что первая коробочка, которую назвал Алексей, является неправильной. Открыв же и показав вторую неверную коробочку, он смог смело указать на ту единственную, которую и необходимо было найти. Лишь позже, когда я заканчивал институт, я узнал, что данная задача называется парадоксом Монти-Холла и очень распространена в теории вероятности.

Эта задача очень поразила моих друзей, хотя они с каждым разом твердили, что больше ничему, услышанному от меня, удивляться не будут.

– Ну, так что там с ответом? – спросил я, после того, как вспомнил задачу о коробочках.

– Я всё держал в своих руках. Я мог ошибиться в любую минуту также, как и ты. То есть, кто первым из нас ошибся бы, тот бы и проиграл. Я сделал это первым.

Я улыбнулся от всей души. Не очень часто Алексей улавливал то, что я хотел ему поведать, но на этот раз ему удалось.

– И? Какой из этого следует сделать вывод?

Алексей задумался, но на помощь ему быстро пришла Марина.

– Ничего не запланировано заранее, мы всё держим в своих руках.

– Браво! – ответил я. – Но это ещё не всё. Ответьте мне, пожалуйста, если вернуть время назад, то может быть такое, что Лёша всё равно ошибётся, и я ему поставлю мат именно в этой партии? Если отменить хода, скажем, два или три последних?

– К чему ты клонишь?

– Лично я всегда верил в то, что ничего нельзя изменить. И если что-то с кем-то произошло, к примеру, человек попал под машину, то он всё равно умрёт, потому что кому-то надо, чтобы он рано покинул этот мир. Вот я и спрашиваю, если бы как-то можно было бы вернуть время назад, погиб бы он под машиной, зная, что там его ждёт смерть, не пойдя по той улице?

– Я сварю кофе, – сказала Марина сразу же после того, как я задал свой последний вопрос. Она не была сильна в таких рассуждениях, но очень их любила. Любила слушать и смотреть, как мы с Алексеем дискутируем на эту тему. Но сейчас казалось, что её филологический мозг вскипел. Она упустила мысль и, чтобы немного прийти в себя, решила сварить кофе. – Тебе сколько сахара, Саш?

– Две, – коротко ответил я. Я просто не хотел отвлекаться сам и также не хотел, чтобы Лёша потерял ход моих мыслей.

– Думаю, что погиб бы. В скором времени. Под другой машиной или под другим деревом. Главное, что это будет либо несчастный случай, либо какое-то случайное, неумышленное убийство.

– Получается, что ты веришь в судьбу также, как и все. Вот только на шахматном примере ты мне показал иначе.

– Нет-нет… На шахматном примере ты меня спрашивал, предписано ли было изначально то, что я тебе проиграю. Я сказал, что нет. Мы играли до чьей-то первой ошибки.

– Это одно и то же. Играя в шахматы, мы можем вернуть ход назад, и всё переиграть. В этой игре, как на ладони, показана наша жизнь.

– Нет, нет, подожди. Есть в шахматах безвыходные позиции, где невозможно всё переиграть. За один ход до мата ты ничего не переиграешь. Всё, это будет проигрыш. Эта теория ложная.

– Никогда? Никогда я не переиграю ничего за ход до мата? Если есть правильный ход, то его можно увидеть, а можно и не увидеть. Здесь я с тобой согласен, если ситуация безвыходная, скажем, король стоит на восьмой линии, ближайшую горизонталь перекрывает ладья, то само собой разумеется, что за один ход до мата ты ничего не сможешь сделать с одним королём. Я тебя спрашиваю, смог бы ты избежать данную ситуацию раньше, до того, как я начал атаку, которая привела бы к тому, что твой король остался бы один?

– Не знаю, Саш. Я тебя понял, однако не могу ничего конкретного ответить.

– Верни на шахматной доске ходы до того момента, как я поставил тебе мат, то есть до того момента, как ты мне поставил «вилку».