Виктор Тюрин - Хочешь выжить – стреляй первым

«Без основательной передышки я просто долго не протяну… – тут мои мысли засбоили при виде пышных прелестей проходящей через улицу женщины. – Черт возьми! Какая… Решено. Ванна. Горячая еда и нормальная постель. Где, что и почем – узнаю в салуне. Как сказал Лоутон: «Если что надо – иди в салун»».

Правда, все оказалось не так уж просто. Первую тревогу в моей душе подняли три молодых ковбоя, стоявших под навесом, рядом с коновязью. До этого они наблюдали за движениями пышных бедер, ходящих под узкой юбкой именно той самой женщины, которая привлекла мое внимание, а сейчас уставились на меня.

«С чего бы это? – сразу насторожился я. – Узнали?»

Сделав вид, словно интересуюсь вывесками, бросил несколько взглядов по сторонам и тут же все понял. Женщина, на которую глазели эти оболтусы, остановившись на пороге магазина, в этот самый момент откровенно и в какой-то мере нагло рассматривала меня. Эта женщина знала себе цену. Ее открытая блузка просто манила обнаженными плечами и скрывающейся под ней высокой грудью. Она относилась к тому типу женщин-самок, которых сразу хотелось завалить в кровать. Зная об этом, она сейчас этим откровенно пользовалась, заставив меня на какое-то время забыть обо всем. Во мне просто росло неуемное желание впиться губами в ее влажные, полные губы, ощутить под руками крутые бедра…

«Провались ты!..»

Усилием воли отогнав несвоевременные мысли, я повернул лошадь к салуну, снова мазнув взглядом по стоявшей тесной группкой троице. Их взгляды не предвещали ничего хорошего, настолько они были напряженные и злые. Быстро отведя взгляд, чтобы не раздражать их, я соскочил с лошади, передав поводья подскочившему ко мне вихрастому мальчишке, и сразу стал подниматься по ступеням.

– Доллар в день, сэр! – крикнул паренек мне уже в спину. Не оборачиваясь, согласно кивнул ему головой, одновременно толкая двухстворчатую дверь салуна. Моим глазам предстала длинная полированная стойка, за которой стоял бармен. За его спиной находился зеркальный буфет с полками, уставленными в несколько рядов бутылками. Пол был посыпан стружкой. В зале стояло полтора десятка столов со стульями. У дальней глухой стены был сколочен помост, на котором стояло обшарпанное пианино и табурет, на котором сейчас восседал маленький всклокоченный человечек, в данный момент разминавший пальцы. Над инструментом на стене висела доска с грубо намалеванными буквами: «Не стреляйте в пианиста. Он играет, как умеет». На крышке пианино стояло два подсвечника и бутылка виски с нехитрой закуской. С потолка на грубой цепи свисало подобие люстры с двумя десятками свечей. Сначала у меня мелькнула мысль о тележном колесе, но приглядевшись, понял, что это не так: «произведение искусства» явно была выковано местным кузнецом, судя по ее «изящной» отделке. Пробежав взглядом по салуну, я перешел к его посетителям. Группа покрытых пылью ковбоев, громко и возбужденно беседовавших до моего прихода, чему явно способствовали две бутылки виски, стоявшие перед ними на столе, сейчас замолкли и разглядывали меня, одновременно пытаясь понять, что собой представляет этот чужак. Благодаря встрече с ковбоями-перегонщиками, я уже мог отличать их по виду от остальных профессий этого века. Четыре картежника, занявшие столик у окна, меня также не заинтересовали, хотя бы потому, что имели большие животы и не имели на груди шерифских звезд, зато три человека, стоящих у стойки, наоборот, привлекли мое особенное внимание. Рядом с двумя мужчинами, с обветренными и опаленными солнцем лицами, стояли винтовки, прислоненные к стойке, а у молодого человека с простецким лицом, разговаривающего с барменом, висела звезда шерифа. Или помощника шерифа. При виде звезды я сразу подобрался, сжавшись, как стальная пружина, в ожидании реакции законника. Мужчины у стойки, бросив на меня по паре любопытных взглядов, вернулись к прерванному разговору, за столом ковбоев вновь возобновился громкий разговор о коровах и ценах на скот, а картежники снова зашлепали карты. Только шериф и бармен продолжали смотреть на меня, но в их взглядах не было даже намека на тревогу и настороженность.

«Не узнал. Или притворяется? Нет. Не узнал».

Я подошел к стойке. Бармен был плотный, крепкого сложения мужчина, с огромным «пивным» брюхом, что, впрочем, не мешало ему шустро перемещаться за стойкой.

– Что будем пить, приятель? Есть хорошее пиво и виски.

– Пива, – секунду я размышлял. – И то, что ты называешь виски. Стаканчик на пробу.

– Не сомневайся. Это то, что надо путнику, – осклабился толстяк за стойкой. – Отлично прочищает кишки после дорожной пыли.

Я кивнул, добавив:

– И чего-нибудь горячего.

Оглянувшись, словно в поисках свободного столика, еще раз обежал глазами зал. Нет, особого интереса ко мне никто не проявил. Успокоившись, сел за ближайший свободный стол, спиною к стене. Теперь я мог наблюдать как за шерифом, так и за входом. Винчестер также не поставил рядом, а положил на стол. Бармен, выйдя из-за стойки, поставив передо мной кружку пива и глубокую миску густого варева, от которого шел пар, стал с интересом разглядывать меня.

– За виски сам подойдешь. Первый стаканчик за счет заведения. Скупаешь скот?

В это время я с жадностью поглощал пиво, тем самым проигнорировав вопрос. Но толстяк никак не хотел отстать от меня:

– Цены на коров растут.

– В самом деле? – равнодушно спросил я, оторвавшись от пива.

– Точно растут. На этом можно заработать большие деньги, – продолжал говорить бармен, пытаясь вызвать меня на разговор.

Я поставил кружку на грубый стол:

– Хорошо прополоскал горло.

– У тебя странный акцент. Ты откуда?

Меня это липкое любопытство постепенно начало доставать:

– Еврей я. Не видишь, что ли? Ищу место для постройки синагоги.

– Ты еврей?! Синагога?!

Это было сказано достаточно громко и с таким удивлением, что лица всех присутствующих снова повернулись ко мне. Я понял, что шутка не удалась, а вернее, ее просто не поняли.

«Черт с вами, раз шуток не понимаете!»

Не успел я так подумать, как входные двери на петлях качнулись несколько раз, пропуская в помещение трех молодых ковбоев, которые так недружелюбно смотрели на меня.

Они вошли, держась неестественно спокойно.

– Я буду за стойкой… если что-то надо будет, – и бармена как ветром сдуло.

Гул в зале притих, люди стали говорить вполголоса. Нетрудно было догадаться, что никто из посетителей не хотел привлекать излишнего внимания этих парней. Не глядя по сторонам, те прошли мимо моего стола к стойке.

– Пива! – скомандовал один из них, потом все трое, как по команде, развернулись в мою сторону. – Слушай, Хэч!

– Чего, Билли? – откликнулся бармен.