Константин Калбазов - Еретик

– А как померла бы девка?

– А она не померла? – гневно зыркнула старуха в его сторону. – Вон мамка твоя выжила, и ты эвон какой вымахал, и она так же могла.

– Так со мной так же было?

– Так же, так же. Да только отец твой долго думать не стал. Сказал, чтобы делала, что следует. Нужно, мол, голову отрезать и назад пришить – делай, да только если с ней и ребенком что случится, он меня сразу и порешит.

– Что потом-то было? Ну с невесткой старосты?

– А что было? Погнали меня. Бабы сами стали по своему разумению роды принимать, да только роды-то непростые, а они – как заведено. Ребеночка достали, да только удавили пуповиной, а ее, бедняжку, так порвали, что кровью она изошла. Вот и вся правда.

– Сходится все.

– Что сходится-то?

– Да все сходится. Ладно, бабушка Ария, давай собираться. Лошадка отдохнула, а внучка твоя да и ты в телеге поспите. Ехать надо.

– А куда ехать-то?

– Ну назад тебе нельзя, хотя и нет на тебе никакой вины. Знаю я одно место, где тебе будут рады.

– Ишь ты, прям-таки и рады.

– Ты не насмешничай. Раз говорю, значит, знаю о чем.

Странное это было село. Странное и большое. Все дворы как по линеечке выстроены, заборы аккуратные, переулочки не вкривь и вкось, а тоже ровнехоньки. Дома сами тоже непривычные, аккуратные и все как один одинаковые – как их люди не путают? При подворьях огородики с грядками, деревья плодовые, да молодые – видно, что не так давно высажены, может, два года, может, три, но не больше, и так во всех дворах. Были и постройки для скотины да других нужд, и тоже все аккуратно так сделано, добротно, где-то что-то пристроено, а так тоже, видать, одномастно построено было. И опять – новеньким выглядит. Молодое село получалось, но больно уж большое.

А улица – та и вовсе удивила, потому как вся была отсыпана речной галькой с песком. По такой улице в самую распутицу можно и пешком пройти, и на телеге проехать и не потонуть по колено в грязи, а по краям дороги канавы, которые при въезде во дворы были перекрыты дощатым настилом, чтобы вода могла беспрепятственно стекать. Посредине села – просторная площадь, на которую главная улица выходит, а там церковь большая настолько, что может вместить не одну сотню прихожан.

Ария смотрела по сторонам и не могла насмотреться, до того все здесь было необычно и ладно устроено. Когда они подъехали к церкви села Пограничное, как назвал его инквизитор Сэмюэль, он спрыгнул на землю и, попросив ее подождать, скрылся в здании. Вскоре он появился с седым священником среднего роста, но весьма округлых форм. Толстячок-священник ей сразу понравился – лицо у него было не просто одухотворенное, а доброе и приветливое, такие сразу располагают к себе. Вместе с ними появился и служка, который тут же юркнул в сторону, торопясь куда-то по своим делам.

– Все, бабушка, приехали, – произнес Сэмюэль. – Падре Иоанн о вас позаботится.

Они с внучкой прошли вслед за священником, который, проведя их в свои покои, озаботился скромной трапезой. Но Ария есть не стала, внучка же с детской непосредственностью набросилась на скромную еду – кусок сыра с хлебом да кружку воды.

Вскоре к падре заглянул невысокий крепыш с появившимися в волосах серебряными нитями седины и в окладистой бороде с той же редкой сединой.

– А вот и староста пришел. Быстро же тебя нашли.

– Здравствуйте, падре. Плох я был бы староста, если бы меня долго разыскивать пришлось. Звали?

– Звал, сын мой. Вот познакомься. Это Ария, она лекарка – как говорят, лекарка хорошая.

– А кто говорит-то, падре?

– Бэн, до чего же ты бываешь дотошным, – добродушно улыбнувшись и погрозив пальцем, проговорил священник. – Тебе недостаточно того, что я тебе это говорю, сын мой?

– Достаточно, падре, – тяжко вздохнул, словно ему-то есть что возразить, но делать он этого не будет, и только из-за безграничного к нему уважения. – Раз так, то пойдем, бабушка Ария, определю тебя на жительство да объясню что к чему.

– И не забудь ее представить сэру Джефу, – напутствовал его священник.

– Это как водится, падре. Только вот определю, а тогда уже. Сэр Джеф-то опять увел дружину на учебное поле, так что скоро не появится. Но к вечеру обязательно.

Когда они вышли на улицу, староста окинул старуху и ее внучку внимательным взглядом и, кивнув своим мыслям, словно придя к какому-то выводу, проговорил, направляясь по улице и соответственно увлекая их за собой:

– Стало быть, по-горячему бежали.

– С чего ты взял?

– А как же иначе-то. Вещей у вас – только то, что на вас, даже узелка нет. Ты, бабушка Ария, не обижайся, но только со мной – как с падре на исповеди: мне здесь за порядком смотреть и ответ держать перед милордом и людьми. Пока дойдем, время есть, а не успеешь, так я и не тороплюсь.

– А что так-то? Разве дел нет?

– Дел выше головы. Да только лекарка – это дело такое, скользкое дело, а я за село перед милордом в ответе. Так что сама пойми, знать все должен.

– Твоя правда.

Ария без утайки, но весьма сжато рассказала ему о своей прошлой жизни, опуская подробности, рассказывая только в общих чертах. Не утаила и того, что произошло перед их с внучкой бегством.

– Сэмюэль, что привез нас, сказал, что нам здесь будут рады, что баронство только обустраивается и с лекарками просто беда, а барон тот о здоровье людишек сильно заботится.

– Правду сказал твой Сэмюэль. А из какого он села?

– А вот этого он не сказал, – проинструктированная инквизитором, тут же ответила бабка.

К ее удивлению, Бэн отнесся к этому заявлению с пониманием, словно иного и не ждал. Странно это было. Но, как говорится, поживем – увидим, да все и узнаем, может, и впрямь в этом нет ничего удивительного.

– Ну вот и пришли.

Бэн толкнул калитку одного из домов на соседней улице, расположенного ближе к центру села. Бабка замерла, не решаясь ступить на подворье. Так не могло быть. Те, кто жил л€екарством, никогда не селились в селе – они всегда жили наособицу, за частоколом, так как люди не терпели их рядом с собой. От лекарства до колдовства один шаг, а потому они предпочитали перестраховываться: сколько бы добра ни принесла лекарка, в ней в любой момент готовы были увидеть пособницу дьявола, а потому и среди людей таким делать нечего. А буде хворь какая приключится, так до лекарки и добежать всегда можно, а нет – так и пригласить в дом.

– Ну, чего встала-то?

– А куда ты меня привел?

– Дом это теперь твой будет. Оно конечно, дом пока принадлежит милорду, ты должна будешь за него выплатить ему полную стоимость, но это не к спеху, за два-три года осилишь, а если и впрямь лекарка знатная, так и раньше любого крестьянина управишься.

– А не боишься меня в селе селить?

– С чего бы это? Будь ты с душком, то, чай, инквизитор тебя не привел бы. А так, как говорит милорд, лекарка должна быть поближе к больным.