Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

— Казымыр Ежэвыч, — дед подошел ко мне и протянул руку.

Я вздрогнул. Казимир Ежевич? Казик??? Гильза выпала из моих пальцев и снова упала в ямку, в которой она пролежала семьдесят лет. Я смотрю на старика и, сквозь его сморщенное лицо, все четче проступает другое – детское, чуть шаловливое лицо пацаненка Казика. Опомнился я только от того, что Казик… Нет! Казимир Ежевич нахмурился, продолжая стоять с протянутой рукой.

— Леша, — просто представился я дрогнувшим голосом. Рукопожатие старика оказалось неожиданно крепким.

Казик… На глаза навернулись слезы и я поспешил отвернуться. Сделал вид, что снова занялся костром.

— Знаешь, шо цэ за мисцэ [27] место ? — спросил Казимир Eжевич, присаживаясь рядом.

Я промолчал, неопределенно пожав плечами. Что я ему отвечу? Я-то знаю… Но я не могу ему открыться. Возраст-то у Казимира Ежевича уже почтенный – не дай Бог, инфаркт хватит, если узнает, что перед ним его бывший командир, оставшийся таким же молодым, каким погиб тогда, в сорок первом. Пусть лучше он не знает… Пусть никогда не узнает, что я натворил.

— Тут, за вийны, партызаны стоялы, — продолжил Казимир Ежевич. — Я сам в тому отряди був. А командыр у нас якый був! От я тоби роскажу зараз…

И он принялся рассказывать. О том, как ушел в лес с дядей и красноармейцем, прятавшимся на хуторе его отца. О том, как мы били немцев и полицаев. О том, как он наблюдал издалека за нашим последним боем. О том, как передал все увиденное ровенскому подполью… Казик так и остался среди подпольщиков. Потом, когда в этих лесах появились новые партизанские отряды, был связным между ними и Ровно. Рассказывал о Струтинских, Медведеве… Больше всего я хотел – и боялся – услышать о дальнейшей судьбе тех, кого знал, но Казимир Ежевич так и не рассказал этого. По ходу рассказа, я кивал, говорил ничего не значащие слова – просто подтверждая, что слушаю…

— …Так мы и воювалы, — закончил Казимир Ежевич свой рассказ. — А сюды я вжэ рокив десять як хожу. Тягнэ чогось час вид часу…

Не говоря ни слова, я вынул из рюкзака бутылку водки и два стаканчика. Чуть подумав, достал третий и хлеб.

— Давай выпьем Казик… — я прикусил язык и, откашлявшись, поправился. — Давайте выпьем Казимир Ежевич. За упокой душ тех, кто погиб на той войне.

Дождавшись кивка, я разлил водку по стаканчикам, положил сверху на один из них кусочек хлеба и поднял свой стаканчик.

— Царствие им небесное…

Конец.

бараболя – картошка

пытать

около

смотрю

почти

разговор

зови

узнать

предлагаем

нужна

совершённые преступления

заложником

иметь политическое значение

опыта

невозможно

пропуск

некоторые

пленных

взрывчатки

флажок

согласны

надо

надо

когда

огня

Да это, может, опять какая-то колонна с бензином, или что-то подобное

место