Андрей Колганов - Жернова истории

2. Это означает, что перед нами сегодня стоит принципиальный политический выбор — либо мы всерьез намереваемся строить социализм в СССР, превращая его в передовую индустриальную державу, и тогда металл нам нужен не меньше, чем хлеб. Либо мы будем „по одежке протягивать ножки“, но тогда ни к чему было затевать революцию и брать власть.

3. Сокольников прав со своей ведомственной точки зрения — он поставлен партией на пост наркома финансов, чтобы следить за сбалансированностью бюджета и обеспечивать устойчивость рубля. Однако надо объяснить ему, что если сейчас не напрячь (и даже немного перенапрячь) наши бюджетные возможности для подъема металлопромышленности, то через три-четыре года металлический голод приведет к таким гигантским диспропорциям в нашем хозяйстве и вынудит нас пойти на такие экстраординарные траты, что это будет означать полный срыв всего нашего бюджета и подрыв курса рубля.

Дальше уже пошли обычные бюрократические процедуры — записку Феликсу Эдмундовичу запечатать в конверт, воспроизвести на нем надпись «Председателю ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинскому. Лично, срочно, строго конфиденциально» — и отдать… А кому отдать? Обращаться к помощнику Дзержинского и секретарю Президиума ВСНХ Станиславу Францевичу Реденсу, пришедшему из ВЧК-ОГПУ, учитывая его последующую репутацию, мне почему-то не хотелось. Да и проще было вручить записку прямо через личного секретаря Дзержинского Павла Сергеевича Аллилуева, с которым я уже общался несколько раз накоротке.

— Здравствуй, Павел, — обратился я к нему, заходя в приемную Феликса Эдмундовича. — У себя?

— Здравствуй! Нет, проводит совещание в Геолкоме, — ответил секретарь, отрывая взгляд от разложенных на столе бумаг.

— Будь добр, вручи ему этот конверт сразу, как только он появится. Непременно сегодня! Тут материалы к завтрашнему Пленуму ЦК.

— Понятно. Сделаю, — кивнул Павел.

С моим же непосредственным руководителем, Василием Никитовичем Манцевым получилось совсем не так просто. Когда я зашел к нему, поздоровался, и протянул папочку с запиской, прокомментировав — «вот тут некоторые мои предложения по научно-технической политике» — он пробежал глазами несколько листков с машинописным текстом и задумался. Ненадолго, на минуту-другую.

— Такие вопросы с кондачка не решаются, — начал он, прервав свои раздумья. — Новое общесоюзное ведомство? Это через Политбюро и Совнарком надо будет проводить. Не лишком ли широко вы сразу замахнулись?

— Вопрос не в том, как я размахнулся, — внутри начинаю чувствовать нарастающее негодование, но стараюсь говорить спокойно, даже дружелюбно. — Вопрос в том, нужно нам такое ведомство или не нужно.

Василий Никитович откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня:

— Вот вы, Виктор Валентинович, с 1918 года на советской работе. И как же вы, с вашим опытом, все никак не усвоите, что отстаивая интересы дела, надо принимать в расчет особенности устройства нашего бюрократического, чтоб его, механизма?

— Но позвольте, я ведь, кажется, никакой субординации не нарушаю, обращаюсь строго по подчиненности…

— Да не в этом дело! — раздраженно машет рукой мой начальник. — Надо же понять, как на такой проект посмотрят со стороны прочих ведомств, не усмотрят ли в том ущемление их прерогатив, а то и покушение на ассигнования! И потом: вот вы предлагаете создавать новое ведомство на базе НТО ВСНХ. Это, конечно, хорошо. Но Научно-техническим отделом у нас заведывает Троцкий. Что же, он и во главе нового ведомства встанет? В Политбюро это многим может не понравиться.

Ну, это уже перестраховка! Тут же возражаю:

— Помилуйте! Если уж решат создавать новое ведомство, то там, наверху, и разберутся, кого во главе ставить. И то, что Троцкий сейчас НТО возглавляет, в этом вопросе ровным счетом ни на что не влияет!

— Так-то оно так… — тянет Манцев. — Но это все еще обмозговать надо, покрутить со всех сторон. И в любом случае я должен записочку вашу обсудить с Феликсом Эдмундовичем.

— Так обсудите! И очень прошу вас — не затягивайте. А то вы мою репутацию знаете, — широко улыбаюсь Василию Никитовичу. — Могу ведь и забыть про субординацию.

Попрощавшись, выхожу из кабинета. Что же, теперь будем играть открытыми картами. То, что было раньше…Мои дела с Шацкиным? Там я ограничивался тем, что идеи подбрасывал, а сам сидел за кулисами. И в моих отношениях с Троцким — то же самое. Правда, в поездках в Берлин и на Дальний Восток я выступил открыто. Но не вполне по своей воле, да и вышло мне это все несколько боком. А теперь — все придется пробивать самому и самому отвечать за последствия. Каковы же они будут? Что гадать: поживем — увидим.

С отправкой записок в РУ РККА Яну Берзину и в ИНО ОГПУ Михаилу Трилиссеру вопрос решился достаточно быстро. На следующий день после подачи записки по начальству, в субботу, 18-го января, перепечатываю в машбюро вторую часть своего документа. Трилиссеру я просто позвонил, благо, со времени наших последних встреч его номерочком я обзавелся — просто «срисовал» то, что было указано на наклеечке, прилепленной к его телефонному аппарату.

— Здравствуйте, Михаил Абрамович! Узнаете?

— Здравствуйте! Конечно, узнаю.

— Как и обещал, набросал тут для вас кое-что. Не могли бы вы за этой бумажкой направить ко мне посыльного?

— Опять у вас идеи… — вздохнул Трилиссер. — Но интересно будет посмотреть. С вами не заскучаешь. Так что ждите посыльного — прямо сейчас кого-нибудь и отправлю.

Добраться до Берзина мне было несколько сложнее, но и тут способ, по некотором размышлении, отыскался. Правда, пришлось подождать, пока закончится Пленум ЦК. При чем тут Пленум? Да при том.

По окончании Пленума я смог застать на своем рабочем месте Льва Давидовича. После обмена приветствиями он не слишком дружелюбным тоном произнес:

— Опять с чем-нибудь… эдаким — он покачал растопыренными пальцами в воздухе — пожаловали?

— Вот, ознакомьтесь, — протягиваю ему листок с машинописным текстом.

Троцкий быстро пробегает его глазами, затем, блеснув стеклами пенсне, устремляет свой взгляд на меня:

— Я не вижу в вашей писульке адресата. Кому это предназначено? И на какой предмет вы знакомите с этим меня? Постойте, но мне как раз сегодня положили на стол документ за вашей подписью где, кажется, было что-то похожее. Тогда зачем эта отдельная писулька? Хотите, чтобы через Научно-технический отдел отдали эти ваши… тезисы на экспертизу специалистам?

— Не мешало бы, — киваю в ответ. — Но главная проблема у меня другая.

— Какая же? — живо интересуется начальник НТО ВСНХ СССР.