Андрей Колганов - Жернова истории

И здесь он, на мой вкус, перехлестывает через край с идеологическими штампами, однако ориентирует комсомольцев в правильном направлении. А, вот тут и конкретные предложения пошли:

«Нам надо покончить с самомнением многих наших товарищей-комсомольцев, которые смотрят на комсомольский билет вкупе с дипломом вуза как на ступеньку в карьерной лестнице, а потому думают не столько о приобретении знаний, сколько о скорейшем обзаведении дипломом. Именно от таких шкурнических, карьеристских элементов исходит „спецеедство“, травля старой профессуры и школьных работников. Нам будет принадлежать грядущее, если мы будем опирать свое движение вперед на прочные знания, а не прикрываемое лозунгами верхоглядство. Поэтому считаю своевременным поставить вопрос о резком ужесточении контроля над уровнем реального усвоения знаний учащейся молодежью. Это предполагает отказ от системы коллективной безответственности при сдаче зачетов и экзаменов, и возврат к индивидуальной оценке успеваемости учащихся, как в школе, так и в вузе».

Смотри-ка, решился! А ведь стоило заикнуться о чем-то подобном среди деятелей Наркомпроса, как меня чуть не затоптали. Даже Крупская не поддержала, хотя во многих вопросах ее удавалось склонить к разумной точке зрения. Ну-ну, посмотрим, как на выпад Щацкина отреагируют комсомольцы и нынешние вершители судеб в педагогическом сообществе. Думаю, буря поднимется нешуточная.

Вечером, когда Лазарь заглянул к нам на Гнездниковский, мои опасения успели полностью подтвердиться.

— В редакции «Комсомолки» и в ЦК РКСМ телефоны оборвали после выхода моей статьи, — рассказывал Шацкин. — Но это пустяки! Это и ожидалось. Любителей драть глотку насчет выдержанной классовой линии, и под этот крик обделывать свои делишки, у нас хватает.

— Пустяки? — что-то меня берут сомнения. — А не заклюют?

— Куда им! Наши ребята в ЦК РКСМ, даже если они со мной и не согласны, в обиду меня не дадут. А если кто попытается привлечь к вопросу об оценках в школе более высокие инстанции, сам поставит себя в смешное положение перед ними. Меня другое беспокоит. Все партконференция из головы не идет…

Лазарь имел гостевой билет на XIV партконференцию, и, конечно, лучше меня был осведомлен о том, что там делалось. Но что же его обеспокоило?

— Явно между нашими вождями в Политбюро черная кошка пробежала. Кажется, только-только утихомирили страсти вокруг Троцкого и «письма 46-ти», как новая напасть. Товарищ Зиновьев волком смотрит на товарища Сталина, а товарищ Сталин по-тигриному зыркает на Зиновьева. О, на словах они очень вежливы и обходительны, но даже и в речах нет-нет да и проскочит нечто эдакое… — комсомольский вожак сделал неопределенный жест кистью руки.

— Что, они решили, наконец, выяснить, кто из них главнее и кто по праву должен носить мантию самого верного ленинца? — рублю напрямик, без дипломатии.

— Нет… — задумчиво проговорил Шацкин, — нет… Думаю, еще не решили. Но они очень быстро идут к такому решению.

— Значит, будет драка, — вывод напрашивается сам. — На съезде или еще до съезда?

— Это очевидно! — восклицает мой собеседник. — Чтобы драться на съезде, надо укрепить свои позиции до него. И Зиновьев, кажется, уже начал. В Ленинграде на партийных собраниях по итогам партконференции произносят речи, где ЦК порицают за примиренческое отношение к децистам и «рабочей оппозиции», намекают на «национальную ограниченность», содержащуюся в тезисе о возможности построения социализма в СССР своими силами, говорят о недооценке кулацкой опасности, и кивают на то, что Бухаринский лозунг «обогащайтесь!», обращенный ко всем слоям деревни, это и есть линия нынешнего партийного руководства.

Да-а, каша заваривается горяченькая. Если сопоставить слова Шацкина с тем, что я узнал от Рязанова, и вынес из нескольких вскользь брошенных фраз Манцева, то Зиновьев действует одновременно и решительнее, и менее самонадеянно, нежели в известной мне истории. Он начал пропагандистскую кампанию сразу после партконференции и не ограничивается Ленинградом. Именно об этом говорят слухи насчет резко обострившихся конфликтов в Оргбюро и Секретариате ЦК, где Зиновьев через верных ему людей — Евдокимова, Крупскую, Николаеву — пытается проталкивать своих сторонников в руководство местных парторганизаций. Впрочем, Сталин отвечает ему тем же, и перетягивание каната идет с переменным успехом. Похоже, не все члены Секретариата и Оргбюро до конца определились, на кого ставить.

— А какова была позиция делегатов конференции? — интересуюсь у комсомольского вожака. Ведь эту позицию во многом можно спроецировать и на предстоящий XIV съезд.

— Очень многие плывут по течению, — с досадой бросает Лазарь. Закрыв глаза, идут за большинством, или голосуют, как секретарь губернской парторганизации скажет. Хотя там и неплохие, искренние ребята есть. Вообще, на местах все же поменьше развелось того бюрократического, угодничества которое процветает в Москве и Ленинграде. — Он ненадолго замолчал, потом продолжил:

— Я заходил к нашим товарищам с Украины, они вместе со всеми делегатами разместились в Каретном ряду, в 3-м Доме Советов, это где раньше Московская духовная семинария была. Вот там никакого следа начальственного чванства не было и в помине. Все вместе спали вповалку, на одних нарах. Помню, некоторые делегаты вовсю упражнялись в шутках над секретарем Киевского губкома Постышевым, который там спал вместе остальными, а рядом — его жена. Правда, я таких скабрезных шуточек не понимаю. Вроде взрослые уже мужики…

— Но все же, как настроение у делегатов? — прерываю его воспоминания.

— Разные настроения, — посерьезнел Шацкин. — Проблем-то у нас хватает. Экономика на подъеме, но ни товарный голод мы до конца не преодолели, ни безработицу. Цены стоят выше довоенных, а производительность — выше. Среди безработных недавно чуть волнения не вспыхнули.

— Не слышал, — замечаю с некоторым недоумением.

— Да это прямо тут, в Москве, на Замоскворецкой бирже труда, — пояснил мне Лазарь. — Там в основном чернорабочие и строители. Бузу подняли по поводу малой оплаты общественных работ и высоких норм, многие от такой работы отказывались. Хотя их понять можно — вон, женщины, которых поставили на выкорчевку пней, всего по двадцать копеек в день вырабатывали. Так там потребовали созвать общее собрание безработных и учредить от него контроль над деятельностью биржи. И понятное дело, под этот шумок кое-кто пытался вести агитацию против Советский власти, да и антисемитской болтовни хватало…

Тут в нашу беседу влезла моя жена:

— В такой обстановке всякие там децисты и «рабочая оппозиция») чувствуют себя как рыба в воде, — подхватила она последние слова Шацкина, — и находят себе немало благодарных слушателей. Даже анархисты зашевелились, — Лида покачала головой. — Среди наших студентов пытались агитировать, на заводах воду мутили, а на Первое Мая вообще листовки расклеивали и разбрасывали с призывом объединяться для борьбы с большевиками!