Александр Конторович - Реконструктор

Подобная диспозиция ничего нового в себе не таила. Недаром наши мероприятия иногда язвительно называют «войнами ползунов». Правила у нас жесткие: чуть приподнял башку — противник стреляет. И если посредник сочтет, что ты находился в зоне поражения — все, будь любезен топать в «мертвяк». Страйкболистам и пейнтболистам все-таки проще: там хоть чего-то летает, и попадание фиксируется визуально и по наличию синяков. А у нас все отдано на откуп посредникам. Мужики это суровые, бывшие вояки и судят со своей точки зрения. Ежели он считает, что в подобной ситуации стрелок с обычной винтовкой может поразить за шесть секунд троих противников, то так и скажет. И спорить с ним без толку. Все помнят случай, когда посредник уже после боя в ответ на подобную претензию попросил у меня карабин. Благо я всегда вожу с собой свой нарезняк с патронами, и все об этом знают. А он у меня, на зависть всем прочим, не новодел, а вполне себе настоящий «Кар-98», выпуска аж 1939 года. Купил я его в комиссионке, и прежний хозяин, судя по всему, обращался с ним бережно. Машинка была как новая.

Так вот, получив от меня оружие, посредник загнал в магазин три патрона, поставил карабин на предохранитель и приткнул его к древесному стволу. Отойдя чуток в сторонку, он расставил на траве три полена и вернулся назад.

— Смотрите сюда… — Сергеич вскинул к плечу карабин.

К-р-р-р…

Выстрелы протрещали почти короткой очередью, мы даже не уловили момента, когда он перезаряжал оружие. Сбитые пулями поленца попадали на траву, а посредник повернулся к нам.

— Сколько? — кивнул он Алексу, державшему в руках мобильник.

— Пять целых, семь десятых секунды, — проговорил потрясенный Алекс. — Ни фига ж себе!

— Это я еще старый, — хмыкнул стрелок, — да обстановка сейчас спокойная, не в бою, чай. А в настоящем-то деле люди еще и не такие фокусы показывают.

Надо сказать, что подобная демонстрация меня впечатлила очень даже основательно. Нет, я и сам не лопух в плане пострелять. И в армии среди отстающих не числился, да и потом… тоже приходилось иногда постреливать. Жизнь — она штука такая, никогда не знаешь, какое из твоих умений ко двору придется. Так что стрелком я прослыл неплохим, что позволяло мне иногда небрежно этим щегольнуть. Особенно на девушек такое умение действовало впечатляюще. Но вот показать подобное умение — не светило однозначно. Ничего подобного я не только не видывал, но даже и не слыхивал. Поэтому, прихватив из своих запасов бутылку хорошего коньяка, я через полчаса дипломатично постучал ею о колышек палатки, в которой разместились московские посредники. Надо думать, что подобный тембр звучания был уже неплохо им известен, ибо из палатки тотчас же высунулось сразу три головы.

— Вечерний звон? — осведомилась одна из них.

— Он самый!

— Тогда заходи!

Словом, уже наутро я бегал и прыгал по сырой траве, на ходу передергивая затвор карабина. А не выспавшийся с утра Сергеич меланхолично грыз семечки, иногда вставляя ехидные комментарии относительно моих способностей.

— Руку неправильно держишь! Не в сторону затвор тяни, а ладонь к цевью прижимай! Пусть она у тебя вдоль винтовки скользит, тогда увод от цели минимальный будет. И стволом не маши, это не коса. Нет, косить им, в принципе, можно… только не траву и не таким образом.

Он сплюнул шелуху и поднялся с пенька.

— Дай-ка сюда.

Оружие в его руках странным образом как бы прилипло к ладоням и стало их продолжением. Мой учитель плавно повернулся на месте, присаживаясь на корточки и непостижимым образом вдруг съехал куда-то вбок. При этом черный зрачок ствола неотрывно смотрел мне куда-то в район переносицы. Сергеич сделал кувырок вперед и внезапно нырнул в какую-то ложбинку. Сухо щелкнул боек. Откровенно говоря, вдоль моей спины проскользнула холодная струйка. Я отчетливо представил себе, что оружие у него в руках вполне себе боевое, и за эти несколько секунд меня бы убили, по меньшей мере, пять раз. Никакие прошлые навыки и умения ничем мне в данной ситуации не помогли: тело просто не успевало реагировать на стремительно меняющуюся обстановку. Всему, абсолютно всему теперь придется учиться заново!

— Ну, вот где-то так… — приподнялся из травы посредник. — Это я еще форму подрастерял…

— Фига себе — подрастерял! Это ж каким ты головорезом-то был?

— Да обычным, разве что, не шибко ленивым, — невозмутимо пожал плечами мой собеседник. — Наука, в принципе, несложная, было бы желание.

Желание было. Имелась и возможность. Поэтому мы с ним встречались достаточно часто, тем более что мужиком он оказался общительным и интересным. Было о чем поговорить и что послушать. За два года я узнал и услышал весьма много интересного, о чем раньше слыхивал только краем уха. Кое-чему даже и научился. Жалко, что времени было мало, да и поездки из Питера в Москву тоже случались не так часто, как хотелось бы.

Надо сказать, что учеба моя даром не прошла: даже на наших пострелушках я теперь был нечастым гостем в «мертвяке». Да и вопросов по поводу того, подстрелил я оппонента или нет, тоже стало возникать существенно меньше. Как правило, стрелял я теперь с более короткого расстояния, и поэтому никаких сомнений у посредников больше не возникало. Да и патронов стал расходовать меньше. Не то, чтобы мне их было жалко, денег-то хватало. Просто я приучился не стрелять попусту. Моим личным рекордом стало одно из мероприятий, которое мы делали на каком-то празднике. Шесть патронов и пятеро пораженных противников. На окружающих это произвело неслабое впечатление. На меня — тоже. Впрочем, всё это уже в прошлом. Теперь мы стреляем пластиковыми шариками и попадания вполне себе видны и ощутимы. Правда, антураж сильно поубавился, это да… Но посредники остались. У них и без того работы хватало. Но сто и даже на пятьдесят метров наши винтовки не стреляют. Тем более — на большую дистанцию. Здесь епархия посредников — они определяют пораженных.

Прибывшие на совещание драгуны наш план одобрили, благо что на новом месте им даже копать особенно не пришлось: местность и так оказалась изрыта всевозможными ямками и канавками. Осталось только подсыпать брустверы — и вот тебе готовая позиция. Прихватив лопаты, москвичи дружно потопали к новому месту. А следом за ними, навьюченные снаряжением, поперлись недовольные пиротехники. Больше всех возмущались, как это ни странно, кинооператоры. Казалось бы, какого хрена? Камеры им на руках не тащить, машины спокойно подъедут чуть не к самому месту «боя». А вот поди ж ты! Чудна душа человеческая!

— Попрыгали!

Марк собран и серьезен и совсем не напоминает прежнего добродушного собеседника. Неужели форма так меняет человека? На плечах у него погоны обер-лейтенанта, на голове фуражка. Подлинная, не новодел. Редкость, вообще-то, обычно у нас большинство предметов новодельные, хотя и очень аккуратно изготовленные. По подлинным образцам.