Александр Конторович - Реконструктор

Но сейчас, здесь, я только рад этому обстоятельству. Торопливо вытаскиваю их из-за пазухи и протягиваю офицеру. Сбоку потянуло табачным дымком, солдаты, пользуясь остановкой, закурили.

— 405 гренадерский? Этот же где-то рядом? — офицер вертит в руках мой зольдбух.

— Так точно, герр обер-лейтенант! Несколько километров отсюда.

— А что вы делаете здесь?

— Командир взвода послал меня отвезти почту!

Вру напропалую! Одна надежда, что офицеру это не так интересно.

— А почему стоите?

— Забарахлил двигатель! Засорился бензопровод. Я его прочистил и готов следовать дальше.

— Не задерживайтесь здесь, старший стрелок! Лес полон опасностей.

— Яволь, герр обер-лейтенант!

Прячу во внутренний карман свои документы.

— Разрешите продолжать путь, герр обер-лейтенант?

— Продолжайте… кто это?!

Оборачиваюсь.

Хватаясь за ветки кустов, снизу поднимается мой попутчик. Изможденное усталое лицо — его вполне можно принять за больного.

Испачканная шинель и вымазанные в грязи сапоги, немецкий ремень с подсумками и… офицерская фуражка…

И какого черта он вылез? Машины не слышал?

А ведь и верно — не слышал, скорее всего. Овраг-то внизу, а тут поверху ветерок, мог шум мотора и унести, это же не танк всё-таки, едет. Да и разговариваем мы совсем не так уж и громко, мог разговора и не услышать.

А вот это — капец. Полный и окончательный. Немецкий солдат т а к о г о фортеля отмочить не сможет (ну, это я так думаю…). И уж, во всяком случае, настоящий офицер это без внимания не оставит. Сейчас он Николая окликнет, а тот и не среагирует. И вот тогда — всё…

Мысли эти пронеслись в моей голове буквально за мгновение. А руки уже начали действовать, не дожидаясь команды от головы.

Рывок двери на себя — и, не ожидавший такой подлянки офицер, кубарем вылетает на улицу. Я помогаю ему, дернув за воротник шинели.

Отпрыгиваю от машины, резко перекинув в боевое положение автомат. Вижу как завозился в кабине водитель — до него тоже что-то дошло.

Поздно, родной…

Короткая очередь — и он тычется головою в рулевое колесо.

Добавляю офицеру пинка и поворачиваюсь к кузову.

Там уже прекратили курить и повскакивали с мест.

А вот вам хрен, товарищи министры!

Очередь выбивает щепки из борта. Ещё одна…

Стреляю почти наугад, пытаясь прочесать огнем весь кузов. Через борт свисает первое тело — один готов!

Магазин пуст.

Бросаю его на землю и рывком расстегиваю подсумок.

Так, извлечь магазин, вставить…

Из кузова бахает выстрел, пока неприцельно, стрелявшему страшно высовывать голову над краем кузова.

Так ведь у меня и граната есть! Я её из своих запасов достал и в сумку убрал.

А ну-ка…

Колпачок, рывок за шнур — пошла!

Держи приятель!

За моей спиной бахает выстрел — Кружанков? В кого он там?

Кто-то попытался из кузова сигануть?

Сейчас там жахнет!

Но перед этим, над бортом мелькает тень — кто-то пытается выскочить. Автомат в моих руках дергается, и неудачливый прыгун отлетает назад.

Бух! Дым, пыль и летящие во все стороны тряпки. В кузове орут сразу на два голоса. Стреляю на звук.

Бах! Бах!

С моей головы слетает пилотка, а по щеке словно проводят раскаленным гвоздем.

Это ещё что за здрасьте?

Поворачиваюсь, одновременно припадая на одну ногу.

«Запомни, Максим! В случае резкого разворота в любую сторону, всегда меняй положение! Стоишь — присядь. В приседе разворачиваешься — на землю падай. Если по тебе кто стреляет — так он по п р е ж н е м у силуэту целить будет. Привычка это такая у большинства людей. Человек, если он не хитро выделанный профи, всегда в какую-то конкретную точку попасть хочет. В руку там или в голову… А стрелять надо — по силуэту. Нет нужды в какое-то конкретное место попадать. Пуля, она, знаешь ли — не шарик из пластмассы, куда сильнее долбит. И опосля её попадания, даже самый суперский боец — и тот охренеет, хоть немного. Там его и добирай… — Сергеич задумчиво чешет подбородок. — Впрочем, вероятность того, что тебе это всерьез пригодится, весьма невелика. Но знать такие вещи — нужно!»

Так вот как этого «пятнистого» зовут!

А тело заученно выполняет привычные движения. Я резко ныряю вниз, уходя с линии огня.

В-з-з-ж!

Над головою противно свистит пуля.

Офицер!

Оклемался-таки…

Что-то мало я ему наподдал!

А нельзя ему живым в плен попадать, никак нельзя. Станут его потрошить, он про Макса Красовски все и расскажет…

Кувырок вперед! Сбить фрицу прицел!

За спиною трещат выстрелы — плевать! Пусть Николай воюет. Там их много быть не должно.

Выхожу из кувырка почти одновременно с выстрелом. Автомат звякает — в него пришлось! Но немец — вот он, почти рядом!

Нажимаю на спуск — выстрела нет. Бесполезная железка летит офицеру в лицо — удачно!

Не в том смысле, что я в него попал, здесь не повезло, но он откидывает голову в сторону и пистолетная пуля бесполезно вспарывает воздух где-то в стороне.

Моя рука ныряет вниз — за штыком.

Левой рукой отбиваю в сторону пистолет.

Немец что-то кричит, бьёт меня левой рукой в лицо…

Поздно!

Клинок входит ему куда-то в грудь, и офицер сразу обмякает.

Но он ёще жив, хрипит и пробует достать меня пулей. Тщетно, я крепко держу его за руку. И пуля проходит мимо. Снова бью его штыком, теперь уже неприцельно. Живучий какой чертяка, и по башке ему достались и сверху сверзился — ан, нет, стреляет до сих пор.

Но всё, слышу сухой щелчок — патроны в пистолете закончились. Да и немец, похоже, тоже закончился — уже не дергается и не кричит.

Отпускаю его, и он бесформенной кучей оседает на землю.

Так, с ним покончено, осталось только Николаю пособить. Судя по стрельбе, он там ещё как-то держится. Блин, сколько же там солдат было, в грузовичке этом?

Быстрый взгляд на автомат — кирдык машинке, пуля пробила кожух и чего-то там, наверное, покорёжила. Подхватываю с земли пистолет офицера, а из кармашка его кобуры вытаскиваю запасной магазин. Сменить магазин в «Парабеллуме» — секундное дело, и я, прячась за полугрузовиком, начинаю его обходить. Стрельба раздаётся откуда-то с той стороны, и уцелевшие немцы, скорее всего, прячутся в канаве — машина стоит совсем рядом с ней. Пригнусь, стоять во весь рост небезопасно.

Осторожно выглядываю из-за колеса. Слева, через борт свисает подстреленный солдат, а на дороге лежит ещё один. Этот — точно не мой, я сюда не стрелял — мешал кузов. А где уцелевшие немцы?

Вот он, один — из канавы торчит винтовочный ствол. А вот и сам хозяин… был.

И сразу наступает тишина…

Слышно, как в лесу оживают испуганные выстрелами птицы.

А здесь — здесь тихо. Только что-то потрескивает в остывающем моторе грузовой машины.