Сергей Шкенёв - Николай Негодник

– Конечно-конечно… Я имел в виду, что ваш товарищ, оборотень Август фон Эшевальд, будет полковником.

– А я?

– Генералом, не меньше. А в будущем – маршалом! – Израил удивленно покрутил головой: – А где представитель устаревшего религиозного культа?

– Серега, что ли?

– Ну не я же…

– Да на Трезве он. Готовится, копает – все, как в прошлый раз и договаривались.

– А, так вот кто там копошился.

– Что, видел?

– Ну! – Ангел поискал взглядом карту. – Ага… глядите, вот здесь идет наша первая линия обороны, так? Так! И если противник проходит слегка подготовленное предполье, то попадает сюда, правильно?

– Больше некуда, – Шмелёв забрал у Израила карандаш и вручил взамен вилку. – Пойдем за стол, праздник у нас сегодня.

– Я в курсе, – отмахнулся тот. – Не мешай.

Коля пожал плечами и отошел от гостя к накрытому столу. И что там думать, если междуречье Трезвы – единственное место, где может пройти большое количество конницы. Да с обозом и стенобитными машинами. Или те уже потом собирают, перевозя только важные детали? А без разницы. Мелкие отряды еще с относительным комфортом просочатся по берегу Шолокши – правому, так как болотистый и низменный левый вообще непроходим, но крупные только там, по ровному, как лысина старого князя, водоразделу.

Сама речка Трезва получила название в насмешку. Начиналась верстах в десяти от Суровы, старшей своей сестрицы, и бежала она на закат, вихляясь из стороны в сторону, подобно пьяной бабе, и подобно ей же, верст через триста поворачивала обратно. Да так заблудила по дороге, что устье от истока оказалось в половине дня пути. Одно слово – Трезва.

Собственно, на этом княжеские географические познания о той местности заканчивались, да и те были почерпнуты из прочитанной в будущем книги. Самому побывать на месте предстоящего сражения не удалось – просто некогда. Вот волхвы к природе ближе, особенно многомудрые, так пусть Серега и занимается фортификацией. Заодно и дисциплину у леших подтянет, пока их командующий в столице важные вопросы решает.

– Глорхи-нойон сейчас здесь! – Израил воткнул вилку куда-то в Булгарское ханство, где она пропала с тихим звоном. – И спешат сюда!

– Точно?

– Точнее не бывает, – заверил ангел. – Два часа назад над ними пролетал.

– Что, прямо вот так? – удивилась русалка. – Без маскировки?

– Обижаете, Яночка. Кочевники уверены, что видели перед собой злобного и страшного демона кенгуру, перебежавшего через дорогу. Дурная примета, между прочим – две недели в архивах копался.

– И?

– И теперь у них одна дорога, на Трезву. Страшная вещь – средневековое суеверие.

Патриарх, до того молча сидевший за столом, тут же откликнулся:

– Суеверие – грех. А ты тому потворствовал.

Израил Родионович удивленно переглянулся со Шмелёвым и спросил:

– Василич, у тебя что, пацифисты рулят?

Савва сурово нахмурился, глянул из-под нахмуренных бровей, но пояснил:

– Я в божественном смысле. Убивать врага можно и нужно, но подталкивать к греху – нет.

– И мне тут будут говорить за божественное? Именно мне? – Ангел по-прежнему обращался к Николаю как самому старшему по званию. – Нет ли тут скрытой ереси или еще хуже – ошибки? Да, именно заблуждение, жуткое и ужасное заблуждение. Не ожидал такого либерализма от столь уважаемого у нас, там, человека.

– Позвольте…

– Не позволю! Хотя, о чем это я? Давайте проще взглянем на наши разногласия… Хм… да! Это людей нельзя толкать к греху, вот!

– А кочевники не люди?

– Ну, как сказать… у себя дома – да, но когда пришли к нам – нет. Знаете… примерно, как бараны. Могут же быть у баранов свои суеверия? Могут. А греха на них нет и быть не может.

– Умрут безгрешными? – Савва перекрестился и облегченно вздохнул. – Прямо камень с души свалился.

– Таки да, обращайтесь еще, – улыбнулся небесный посланец. – Помогу. И практически задаром.

Шмелёв внимательно присмотрелся к Израилу и на всякий случай уточнил:

– Изя, тебе точно Родионович отчество?

– А вот не нужно вот этого… Ангелы так же, как террористы, национальности не имеют. Я – имею.

– А-а-а…

– Все, пресс-конференция закончена, за работу, товарищи!

Только поздним утром усталому ангелу удалось понять всю поспешность и опрометчивость своих слов. Не только крылья – ноги не держали. Уже и пожалел сто раз о неосторожно сказанном, но назвался груздем – полезай в кузов. Зато сотня ведер святой воды заботливо разлита в бочонки и ждет отправки на место планируемого сражения. Это заняло всю ночь, а предшествующий вечер посвятили массовому благословлению оружия, иногда отвлекаясь на индивидуальное.

А что, бывали прецеденты и попадались противники в зачарованных доспехах, отводящих удар копья или полет стрелы. Оно, конечно, святой молитвой можно разрушить вражье колдовство… Доброе матерное слово завсегда помогает… Только в сече иной раз гавкнуть не успеть, не то что ругнуться. Лучше озаботиться заранее.

И по завершении работы – легкий завтрак, плавно переходящий в плотный обед, минуя полдник. Полдники – баловство, с них настоящих сил не прибывает. Разве что… да, вот этот кусочек, тот еще… и рюмочку-другую под икорку. И балычок. Как же на Шолокше без провесного балычка, али нехристи какие?

– Ну, спасибо, отче, накормил, – Израил с трудом отвалился от стола и пошатнулся. Его на лету подхватили двое дюжих монахов в кольчугах поверх ряс и бережно усадили в кресло наслаждаться блаженной тишиной и благолепием нового патриаршего подворья.

– Кофейку? – предложил Савва.

– Можно, – согласился ангел, доставая из кармана деревянный футляр с сигарой и ручную гильотинку. – Вот только где вы его берете, неужели купцы из дальних стран привозят?

– Не-е-е, у княжеского министра финансов, казначея по-нашему, мешок есть самобраный. Оттуда и берем. Николай вот к йеменской робусте привык, а я так, не разбирая. И коньячку? Рюмочку? Ликеры еще есть…

– Не будем себе лгать, отче!

Савва кивнул и разлил по стаканам волшебный дар араратской лозы.

– Тоже оттуда? – Израил повел носом. – Восхитительно! А нет ли здесь урона нашему… э-э-э… чину? Нет, не убирай, я же чисто теоретически.

– Нормально там все, – заверил пастырь. – Ежели что на пользу, то наука, а не колдовство. Пусть даже современными методами не удается изучить принцип действия данного артефакта.

– Хм…

– А чего? Учусь на старости лет, да. Годзилка учебники диктует, а я вот записываю… Пригодится, чо. На следующий год хотим университет открывать.

– Дело хорошее.

– Угу, только тяжелое. Ты когда домой?

– Что, надоел? Да вот прямо после обеда и собирался. Или передать надо чего – просьбу какую или молитву? Помогу по-свойски.