Александр Мазин - Кровь Севера

Ну наконец-то! Ярла-то они послушались. И эффект налицо. Галера сбавляет ход. А потом и вовсе отворачивает. И остальные уходят вправо. Ага! Причина понятна. Большая часть Рангаровых драккаров всё-таки прорвалась и чешет прямиком к нам. Шустрые сарацины чуть не оказались между двух огней.

Однако расслабляться рано. За Рагнаровыми кораблями спешит вся арабская флотилия. От кораблей аж черно.

— Боги — с нами! — басит Медвежонок, сует мне сначала лук, потом — снятый с вспотевшей головы шлем и усаживается на рум, освобожденный Стюрмиром.

Вторая смена. Стрелять из лука, конечно, тоже тяжелая физическая работа, но при гребле работают другие мышцы. Так что это, считай, отдых.

А ветер совсем ослаб… Прав Медвежонок: любят нас боги. Ну, было бы куда лучше, если бы они начали нас любить часика четыре назад и разметали по волнам арабскую эскадру.

О том, что было дальше, рассказывать не хочется. Да, от сарацин мы оторвались. Зато погода испортилась категорически. Волнение балла на три и встречный ветер — это были уже благоприятные условия.

Если появлялась возможность, мы прятались в бухтах. Устраивали короткий передых. Но покоя и там не было.

Испанцы взялись за нас по-взрослому. Может, система берегового оповещения работала лучше, чем прошлой осенью. А может дело в том, что мы ползли как черепахи…

На берегу наш десант встречали безлюдные поселки, до зернышка выметенные амбары и стрелы, выпущенные исподтишка.

Гоняться за стрелками — бессмысленно. Да и на засаду можно нарваться запросто… Хорошо хоть пресную воду испанцы не могли унести с собой.

Лишь когда вошли в Аквитанское море, стало полегче. И погода улучшилась и земли здесь были уже христианские, следовательно, народ потише.

В устье Луары мы вошли уже как к себе домой…

И сходу ввязались в драку.

Пока нас не было, франки обложили нашу базу. Остров, что напротив Нанта.

Карл Лысый (как позже выяснилось: подзуживаемый епископами) решил взять реванш. Собрал войско, союзников и нагрянул. К этому времени, правда, нашу базу уже неплохо укрепили и сходу захватить ее — не получилось. Тем более, рыцари по воде скакать не умеют, а многие из наших раненых уже более-менее вошли в форму.

Однако взятие острова оставалось лишь вопросом времени — преимущество у Карла было едва ли не двадцатикратное.

Нашим предложили сдаться. Обещали оставить некоторое количество кораблей чуток оружия и съестных припасов.

Герольды короля были посланы подальше.

Но с решительным штурмом король почему-то медлил…

А потом и вовсе ушел с большей частью войска.

Как оказалось: во Францию наконец прибыл «союзник». Дорогой братец Людовик Немецкий. Хотя правильнее было бы сказать не пришел, а вторгся…

В отсутствие короля пыл франков как-то притух. Как ни старались епископы, какие слухи не распускали о несметных богатствах, награбленных викингами… Толк от этих слухов был. Но не тот, что ожидали наши противники. Набравшиеся смелости французы украдкой, по ночам возили осажденным провиант. Не бесплатно, само собой. Продовольствия в ограбленной стране было мало. Но серебра — еще меньше. Так что цены устраивали обе стороны.

Лада в антинорманском войске не было. Кто-то из входящих в коалицию баронов под шумок обчистил соседний монастырь, свалив вину на викингов. Возвращать добро отказался, поскольку за руку не поймали, а свидетелей не осталось. Другой барон, родственник убитого настоятеля, решил наказать злодея собственными силами. Результат — потери с обеих сторон. Барон-грабитель предложил свои услуги нашим. Те согласились и барон с дружиной (всего уцелело одиннадцать головорезов) присоединился в аквитанцам.

«Да они больше промеж собой собачились, чем с нами воевали», — охарактеризовал эту вялотекущую осаду Хёдин Морж, когда мы, наконец, высадились на острове.

А мы — высадились. Смели установленные на реке кордоны, подошли к Нанту и заставили франков быстренько попрятаться за стены. В Нанте сейчас сидел уже другой правитель (недолго старина Ламберт наслаждался возвращенным графством), а командовал кое-как объединенным войском почему-то священнослужитель. Епископ Шартрский.

О штурме речи не было. Стричь уже остриженную овцу не было смысла. Пусть сначала шерсть отрастет.

Франки нас тоже на время оставили в покое. Наступила весна. Время засеивать поля чем-нибудь более перспективным, чем покойники.

Мы, воспользовавшись передышкой, тоже не медлили. Паковали вещички. Там, на севере, уже трескался лед. Пора домой.

Я сидел у костра, кушал свинятину-гриль, запивая красным вином и заедая свежеиспеченной лепешкой. И слушал очередную библейскую историю в изложении отца Бернара. В переводе на датский.

У монаха — врожденные способности к языкам. Шпарит почти без акцента.

Слушали его внимательно. Примерно как скальда.

Я поставил на землю опустивший кубок, и заботливый Вихорёк тут же подлил мне винца.

А ничего так паренек приподнялся. Никто бы и не признал в нем прежнего пастушка. Отъелся, мышцу нарастил. И одет прилично. Получше, чем Скиди, когда тот пришел проситься ко мне в ученики.

Ну да и Скиди нынче не признать. Заматерел тинэйждер. А уж прикинулся — слов нет. Ярлу впору. И женушку свою молодую приодел по-королевски.

Но держится без лишних понтов. Вон как отца Бернара слушает. Аж рот приоткрыл… Хотя и тема интересная: какие-то войны. Кто-то кого-то обидел и утеснил, а тот, с Божьей Помощью, встал и воздал…

Ага, у нас гости. Господа англичане.

Я приветливо махнул рукой: давайте к «столу», не маячьте.

Нет, остались на ногах. Мнутся.

Отец Бернар закончил рассказ (наши победили) и предоставил возможность британцам высказаться.

Но те никак не решались начать разговор. Длинное костистое лицо Йокрширца обрело заметное сходство с мордой пса, глядящего на мясо в хозяйской руке и не до конца уверенного, что такой роскошный кусок предназначен ему. Сходство с «другом человека» еще более усиливали обвисшие «уши» подшлемника.

Но я не сострил и даже не улыбнулся. Почувствовал, что дело у англичан — важное.

— Дикон, если ты сказать чего хочешь или попросить, так не тяни! А нет, так садись и кушай, пока не остыло.

Дикон вздохнул, покосился на земляка… и выдал:

— Мы, это, Ульф, если ты не против, будем тебе служить!

— «Мы» — это кто? — поинтересовался я.

— Ну мы, нас только трое осталось… — Йоркширец вздохнул. — Которых ты освободил. Я да Уилл, да Юсуф Черный.