Сергей Калашников - Своё никому не отдам

Десятки тысяч земельных наделов оставались в пользовании у бояр, по старому обычаю ничем, кроме службы государю, не обязанных. Все они содержали дружины, без которых не могли ни удержать крестьян, ни собрать с них оброк. Ендрик и ближайшие окрестности столицы — вот и все области, где хоть что-то поменялось.

Вот такую картинку и «собрал» для себя Гриша, когда привёл в порядок рулевые приспособления государственного корабля.

Иван Данилович больше не пытался скрываться. Он просто написал отречение в пользу младшего сына и отнёс его… в служилый приказ. Командор Никита Вельяминов тоже не прятался больше исключительно в восточных портах — дела службы призывали его в столицу и тайна «гибели» бывшего государя и первого престолонаследника стали достоянием гласности. Поначалу об этом шептались, а потом привыкли. Заметного отклика эта новость не вызвала. Агапий регулярно докладывал, о чём ведутся разговоры между людьми и его шептуны знали, куда повернуть беседу, чтобы она не перешла в возмущённые вопли.

Гриша чувствовал себя опустошённо. Вернее переполненно. Точнее — прекрасно представляя себе практически все взаимосвязи в государстве, в которые вникал столь долго и скрупулёзно, он уже не был способен думать ни о каких переменах или улучшениях — задача поддержания равновесия, баланса занимала теперь его более всего. Он прекрасно осознавал, какие последствия будут вызваны любым действием и боялся хоть что-то изменять.

Например — попытайся он согнать с земли переставших ему служить из-за «хвори» бояр — и начнётся великая смута. Ему войсками придётся выгонять «слуг» своих с подворий, отстроенных и укреплённых не одним поколением хозяев. А ведь и соседи могут за них вступиться…

К тому же большинство бояр по-прежнему обязаны ему только выставлением в военное время дружин, что готовы исполнить, как и уряжено с их предками было ещё пращурами. А дружины эти на самом деле ему уже не очень-то нужны. Нужны ему средства на регулярные армию и флот. Те самые средства, что расходуются на эти самые дружины. Дружины, на самом деле нужные боярам, чтобы собирать оброк, но само наличие этих дружин и есть то условие, согласно которому оброк полностью остаётся в распоряжении боярина.

Вот так замкнутым контуром и бродили мысли по печальному кругу. Пришло понимание того, что папенька тоже пытался решить эту же самую задачу, последовательно принимая новых служащих на жалование по мере того, как старые уходили из жизни от старости. И как даже такая медленная смена вида вознаграждения оказалась затруднена недостатком средств в казне. И ещё обычаем, позволявшим овдовевшей боярыне оставаться хозяйкой, пока подрастёт хотя бы старший из сыновей. Достаточно было содержать дружину, выставляя её согласно уговору. Всё тому же традиционному уговору о воинском служении.

Сейчас, разобравшись во всех этих тонкостях, юный государь загрустил. Намерение изменить страну быстрыми энергичными действиями оказалось неосуществимым. Надо было запасаться терпением и планировать шаги с расчётом достижения результатов в отдалённом будущем. И ещё об одной опасности вспомнилось, успешно позабытой. Купечество ведь крепнет и скоро должно начать борьбу за место в государственной иерархии.

— Наташ, хочу посоветоваться с тобой, да вот не пойму, как спросить? — в последнее время они редко встречались, и как-то не по таким вопросам, которые требуют устного общения.

Жена часто и подолгу отсутствовала. Артиллерийское училище — так она стала называть возглавляемую ей школу — и мастерские, в которых делали орудия, внося в них усовершенствования, — всё это часто требовало её присутствия, как и полигоны: морской, береговой, сухопутный. И ещё она почему-то никогда не клянчила средства на свои затеи. В то время, когда не хватало денег на постройку новых кораблей, деятельность подведомственных ей учреждений не замирала.

— Если не можешь сформулировать вопрос, это беда. Айда на Ендрик. Я по маме соскучилась и по папе. А тебе не мешает встретиться с кем-нибудь из старых знакомых, с теми кого давно не видел. С людьми потолковать не о списках и перечнях, а просто о жизни. Голову тебе проветрить надо от хлопот повседневных.

Гриша припомнил дела, которыми планировал заняться в ближайшее время, и согласился на поездку. В конце-концов на всех важных постах расставлены ответственные люди, достаточно разобравшиеся в своих обязанностях. А то его мысли уже по кругу начали ходить.

Из дворца они вышли без охраны. Парный наряд, стоявший у потайной калитки, однако, увязался следом, держась как бы отдельно, но неподалеку. Собираясь в дорогу, Гриша был задумчив и оделся в то, что посоветовала супруга. И теперь к почтовому пирсу пришли приказчик небогатого купца и его жёнка. И еще — два гвардейца. Сами по себе.

Шкипер, видимо не здешний, сразу спросил плату за проезд. Выяснилось, что с женщин взимается вдвое меньше, чем с мужчин, а с детей и отроков платы не берут. И еще можно ополовинить цену проезда, сев на вёсла. Девкам же и бабам на банках гребцов делать нечего. Гриша флегматично взялся за валёк и принялся за работу. Он едет развеяться и может делать то, что хочет.

Судно выполняло рейсы по расписанию и относилось к классу «корапь». Под таким названием сохранились у мореходов боевые в прошлом корабли викингов, ценимые за хорошую скорость, приемлемую мореходность и управляемость. В случаях, когда грузоподъёмность не была главным требованием, их охотно использовали во многих местах. И вот оказалось, что приказ сообщений подрядил их для регулярных рейсов на коротких линиях.

Если неторопливый тендер добегал до Ендрика за три дня, стремительная скампавея — за сутки, то это судно, как правило, проводило в дороге около двух, заходя попутно ненадолго в два порта. Наталья привычно занималась рисованием и расчетами. У неё удобная сумочка-планшет, с которым на коленях она не выделяется среди других женщин, рукодельничающих, чтобы занять время.

Грести приходилось только время от времени, в основном при входе в порты или раз при огибании мыса размялись как следует.

Пассажиров было десятка три, да пять человек команды, в трюме лежало прилично разнородного груза и за всю дорогу не произошло решительно ничего, стоящего упоминания. Питание пассажиров, как выяснилось, в цену проезда входит — вода и хлеб.

Всю дорогу государь был задумчив и даже красочная панорама острова, к которому он питал глубокую приязнь, не вызвала на его лице оживления. Узнали ли его попутчики? Может быть, но ни пересудов не слышалось, ни попытки поговорить не случилось. Вид гвардейцев тоже никого не смутил — мало ли зачем они едут?