Александр Баренберг - Голем. Книга 1

Вообще-то, наблюдались и другие признаки «прокачанности» моего аватара. Самый приятный из них — значительное улучшение работы памяти. Такая же разница, как если бы моему старому компьютеру вставили вместо гигабайта старой одноканальной памяти шесть гиг трехканальной. Древние, давно, казалось, забытые события вставали перед глазами по первому же требованию в таких ярких подробностях, как будто произошли только вчера. Например, я вспомнил кучу немецких слов, которые благополучно забыл еще в школьные годы. А счет выученных новых, извлеченных из трехдневного общения с ребятней и заходившими в дом, время от времени, стариками, шел уже на сотни. И я их все помнил, хотя некоторые слышал только единожды! Такими темпами, пожалуй, через месяц буду уже свободно трепаться на местном наречии. Тем более, что при близком знакомстве оказалось, что здешний язык не так уж далек от современного, как мне чудилось сначала. Да, произношение другое, часть слов еще не употребляется, другие, наоборот, в мое время уже давно вышли из пользования, но корни все те же. Надо только стараться их распознать.

Итак, я первый раз вышел наружу и немного погулял по деревне. Да, разгуливал, естественно, не голышом — еще в первый же день заботливые хозяева снабдили меня одеждой. «Председатель» расщедрился, видимо, на свою запасную одежду: длинную холщовую рубаху и штаны, из относительно приличной, хоть и грубоватой ткани. Поношеная, конечно, но сойдет для начала — большинство обитателей деревни не могли похвастаться и такой. Ну и, конечно обувь, без которой я не смог бы сейчас ступить и шагу. Типа сандалий: толстая деревянная подошва, крепящаяся к ноге кожаными ремешками — очень похожие на современные женские туфли на платформе, и такие же уродливые. Ну, это дело вкуса, разумеется. Главное — ходить в них было можно, и даже — довольно удобно.

Экскурсию по деревне проводила стая ребятишек, с которыми я неплохо подружился за время вынужденного лежания. Так получилось, что первым моим «прогрессорским» шагом в этом мире стало их обучение игре «крестики-нолики». Вернее, тут пришлось обозвать ее «крестики-кружочки», так как понятие ноля местной детворе было решительно неизвестно. Впрочем, как я подозревал, и взрослым — тоже. Так или иначе, но нововведение вызвало всеобщий восторг среди ребятни и сразу вознесло ее уважение ко мне на небывалую высоту. Просекшие, после нескольких десятков проигрышей, принцип игры, дети «председателя» сразу же побежали к соседям и там уже они били в пух и прах еще не знакомых с игрой сверстников. Воодушевленный первой удачей, я решил пойти дальше и стал обучать старшего из детей, Хельмута, игре в «морской бой». Но сразу же наткнулся на труднопреодолимые препятствия. Не говоря уже о том, что никогда не видевшему моря мальчику непросто было объяснить, что такое, собственно, морской бой (ведь фильмов он не смотрел и книжек не читал), так еще и оказалось, что тот не имеет ни малейшего понятия о буквах и цифрах. Вообще-то, этого надо было ожидать — времена всеобщей грамотности наступят еще не скоро, но заранее я не подумал, а теперь не знал, как выкрутиться — чем заменить буквенно-цифровую систему координат. Прогуливаясь после осмотра немногочисленных деревенских достопримечательностей, я продолжал размышлять об этом.

Выйдя в центр деревни, к церквушке, и подняв глаза, обнаружил трогательную сельскую картинку: двух мило трущихся друг о друга мордой осликов. Подняв глаза повыше, увидел и восседающих на них всадников. Первый оказался «председателем», а вот второй… Ряса с капюшоном, выбритая макушка и большой, выставленный напоказ крест на груди не оставляли сомнений в его профессии. И этот человек пристально, из-под густых бровей, разглядывал меня…

— Инквизиция по мою душу пожаловала! — пронеслась было паническая мысль, но тут же была подавлена доводами, услужливо подкинутыми «прочищенной» памятью: «Инквизиция стала тем пугалом, которое нам известно не здесь и не сейчас. Так что нечего особо переживать!»

Тем не менее, я чувствовал, что кое-какие проблемы у меня все же появились. И, словно в подтверждение, «председатель» призывно замахал мне рукой, а довольно таки тучный монах осторожно сполз с осла и, прочно утвердившись на земле, величаво упер руки в бока в ожидании моего приближения. Ну все, попал! Этот так просто не отстанет, всю душу вывернет! Ладно, пошли сдаваться…

— Добрый день, святой отец! — поприветствовал я его фразой, которую проговаривал про себя, пока подходил. Больше ничего на ум не пришло. Как именно тут принято приветствовать священника? Поклониться, а может быть, поцеловать руку? Подумав, решил не выпендриваться, а просто немного склонить голову. Пусть лучше посчитает, что я плохо воспитан, чем увидит мое полное незнание современных ему, общих для всей Европы, обычаев.

— Здравствуй, сын мой! — сочным басом ответствовал тот, перекрестив меня, и, не выказав никакого удивления, сам протянул руку для поцелуя. Пришлось припасть к его грязной конечности, покрытой заскорузлой кожей. Поп, или кто он там, тем временем начал длинно и с выражением толкать речь, густо перемежая ее латинскими словами и фразами. Я глупо улыбался и делал вид, что почтительно слушаю, хотя не понимал решительно ничего — священник говорил быстро и с акцентом, отличающимся от речи местных жителей. Наконец тот закончил, причем фразой с явно вопросительной интонацией, в которой я распознал только слова «тебя» и «нашли». Извини, чувак, но тут тебя ждет облом! Я медленно и четко произнес:

— Святой отец, я приехал издалека и очень плохо знаю ваш язык. Поэтому не понял вашего вопроса.

Монах в ответ только сплюнул и, взмахнув рукой, бросил: «Пошли!». «Председатель» схватил меня под локоток и мягко подтолкнул в направлении церквушки, куда уже заходил священник. Пройдя за ним, мы оказались в небольшой комнатке, в которой тот, видимо, и обитал. Расселись на обрезках больших обтесанных бревен, служивших скамейками. Поп порылся по закромам и поставил на стол глиняный кувшин, такие же, неровно слепленные кружки и миску с закуской, подозрительно напоминавшей напрочь высохший горох.

Пока тот возился, «председатель» тихо рассказал мне на ухо, что святой отец был в отъезде, а сейчас вернулся и очень заинтересовался моей личностью, и что надо все ему рассказать, ничего не утаивая. По крайней мере, это то, что я понял из его речи. Тем временем священник разлил по кружкам какой-то напиток и придвинул нам. Что это — вино? Я с опаской отхлебнул глоток. Ага, держи карман шире! Просто кислая настойка из ягод. Правда, пара-тройка процентов алкоголя в ней имеется, но и только. Ну, раз выпить нормально не придется, так хоть закусить, что ли? Я положил в рот пару горошинок и с трудом разжевал. Редкая гадость! Но хоть несколько забило резкий привкус кислятины, оставшийся от настойки.