Андрей Посняков - Посол Господина Великого

К сотским за стол мужичонка один подсел, по виду — ни богат, ни беден — стрижен в кружок, борода козлиная. Разговоры стал разговаривать, мужичонка-то, — дескать, хотят бояре-то к латынянинам перейти да грешничать заставляют — со святой православной ратью биться. А то и не нужно совсем простым-то людям новгородским, другое надо — в единой вере быть, под благословением святым митрополита Московского Филиппа. Иван Васильевич, князь великий Московский, простым-то новгородцам не враг есть, а только переветчикам злым — Борецким, да Арбузьевым, да прочим — что похотят в латынскую веру перейти, да чтоб был Новгород Великий под рукой Казимира Литовского.

— Да то не лжа ль есть? — усомнился один, других потрезвее, сотский, на мужичка козлобородого посмотрел подозрительно.

— Вот те крест! — тут же и перекрестился тот. — Самолично слыхивал, как Марфа Борецкая, да Киприян Арбузьев в Михайлиной церкви под Литву сговаривались. Дескать, придет Иван Василич, все богачество наше порушит.

— Вот сволочи…

— И я про то. Эй, Явдоха! Тащи-ка еще вина доброго!

Долго таскался по Новгороду козлобородый. Из корчмы в корчму. С улицы на улицу. С Плотницкого на Славну. Со Славны на Людин. С Людина на Загородский. Везде про латынство боярское рассказывал. Да про рать московскую православную…

Шла вторая половина июня, жаркая, сухая, с пожарами. Уже с конца мая горели к востоку от Новгорода деревни, леса да острожки — то действовать начал московский полк — рать князя Ивана Стриги Оболенского. В июне выступило из Москвы войско князя Даниила Холмского. Отборная та рать была: государевы служилые люди имели дощатые брони, сабли, ручницы. Отряд огненных стрельцов-пищальников огнестрельным боем непокорных новгородцев сразить собирался. Воеводы у князя Холмского добры: Федор Хромой, да Пестрый-Стародубский, да Силантий Ржа — в черненых доспехах, в плаще черном, в шеломе с забралом причудливым в виде страхолюдной морды. На Шелонь-реку путь держали — там хотели соединиться с псковичами да вместе разом на Новгород идти.

Другое, самого Ивана Васильевича, князя великого, войско чуть попозже выступило — артиллерию-«наряд» везли, похвалялись. С ним и татарин касимовский — Данеяр-царевич. Ужо несдобровать отступникам!

Новгородцам деваться некуда — со всех сторон обложены. Пришлось на части войско делить: одно в Заволочье отправить, против Стриги-Оболенского, другое — «рать кованую» да «судовую» — на Шелонь, против Даниила Холмского. Часть ополчения двигалось по Шелони навстречу псковичам.

Шумели над высохшими лесами злые ветры, знойное солнце, жарило, нагревало тяжелые пластинчатые брони.

По левому берегу Шелони двигалась рать новгородская. В первых рядах — люди именитые, бояре знатные — посадник Дмитрий Борецкой, да Василий Селезнев, да Киприян Арбузьев, да старый боярин Епифан Власьевич. С ними, чуть позади, на верном коньке кауром Олег Иваныч гарцевал, искоса на войско новгородское посматривая. Велика рать, то верно, да только отборных воинов мало — вон, впереди, в доспехах справных, кромя бояр, только люди житии скачут, да те, кто побогаче, — оружейник Никита Анкудеев, да подмастерья его, да прочие оружейники со Щитной. Пластины на латах толстые, стальные, у кого — и сплошняком кирасы, на манер доспехов рыцарских, только у рыцарей-то куда как легче да удобнее. Наши-то оружейники к бою не очень привычны — думают, чем крепче — тем лучше — шутка ли: почти что сантиметр — Олег Иваныч лично измерил, интереса ради — да это еще не считая кольчужицы, под доспех надетой, — в общем, миллиметров тринадцать получается — как у немецкого танка PZ-II. Рыцарские-то латы — прочные, но удобные и не столь тяжелы — килограмм двадцать — двадцать пять, не то что нынешние новгородские — почитай все сорок будут! Попробуй рукой шевельни. Рыцари-то в этаких только по турнирам ездили. Зато и пробить доспехи новгородские затруднительно, разве что ружьишком противотанковым.

Кроме латников, остальные ополченцы куда как хуже выглядели. Кто в панцире, кто в кольчужице драной, кто с копьем, кто с мечом дедовским. Оружие-то ладно — так ведь и умения воинского — кот наплакал. Да и откуда ему взяться, умению-то, у тех же кузнецов, молотобойцев, кожемяк? Ежели и умеет кто драться, так впереди не судный поединок ждал — битва знатная. Не только от воевод в битве победа зависела, но и от сноровки ратной. В бою строй менять, переходы да защиту делать — все взаимодействия требовало, от каждого — мастерства да понимания.

Людина конца проехали ополченцы, за ними Загородский, затем Неревский… Геронтий, с уличанами своими прошествовав, Олегу рукой помахал.

Потом Торговая сторона пошла — Славенский конец да Плотницкий.

Олег Иваныч дождался своих — Славенских, коня пришпорил, замахал рукой Олексахе — тот с Нутной улицы с людишками шел — конь-то в пути пал от жары. Весел был Олексаха — шутил да смеялся, верил — близка победа, вон воинство-то эдакое! Ни конца не видать, ни краю. Голова с воеводами да посадником впереди — еле видать! А хвост, с Плотницкими, еще из лесу не вышел. Многолюдство грозное…

Ничего не сказал Олег Иваныч, услыхав похвальбу Олексахину. Покачал головой только, понимал — не числом воюют, уменьем. Знал — в московском-то войске не сбитенщики да квасники — народец подобрался умелый, сноровистый. Воеводы опытны — каждый свой «наказ» от великого князя имеет, однако и нарушить «наказ» сей, в случае чего, запросто можно, так и сказано: «поступать по делу глядя».

За холмом деревня показалась. Избы бревенчаты, черны, церковь с маковкой, серебристой дранкой крыта. Мусцы — селишко то звалось. Дорога здесь проходила из Пскова к Новгороду. Тут и должны были появиться псковичи, с ратью московской соединиться. Тут их и ждать порешили. По одному вражин разбить.

Спешились, кто о конь был, лагерь творить стали. Разбивать шатры узорчатые, коновязи ставить, кто попроще — ветки на шалаши рубить. Запалили костры, сели полдничать — к вечеру было дело.

Олег Иваныч знакомых навестил в полку владычном. Сам-то он со славенскими шел, в ополчении, не звал его нынче Феофил в полк, не приказывал. А прощаясь, говорил смурно, ровно на смерть провожая. Видно было — не хотел владыко на православного государя руку поднимать, в святой вере русской раскол посеять. Те же мысли и в полку софийском были. Говорили: «Будем с плесковичами биться, а с москвитянами — как Бог…» Как Бог… А как Бог? Конечно, за православных, за Филиппа, митрополита Московского. Вот и смотри на владычный полк, вот и думай.

Где же славенцы-то? Вона, кострище палят… Мужики бугаистые. Нет, вроде не славенцы.

— Откель будете, вои?

— Неревские мы, с Кузьмодемьянской…