Алексей Переяславцев - Исправление неправильного попаданца

Молчание. Рухим-аг взвешивал и обдумывал. Горское происхождение можно считать почти доказанным. А что это дает? Допустим, что хорошее понимание кристаллов. Хотя и это не мало. А вот связи могут выявиться. Попробовать воздействовать на объект через эти связи… Второе: торговля с Морад-аром. Всем известно, что его специализация — высокоценные кристаллы. Давить на самого купца бесполезно, слишком у него обширные знакомства. К тому же этот Профес-ор с большой вероятностью и не раскрыл источника своего доступа к товару. Отпадает. Третье направление: порт Хатегат. Это весьма возможная связь с государствами за Черными землями или даже с Повелителями моря. Возможно, что это и есть та ниточка, что ведет к кристаллам. Проверить. И еще одна нить: сам этот Профес-ор. Захватить и допросить? Можно и даже труда не составит, но что потом? А потом за него вступится Моана-ра. Она точно лицо заинтересованное как возможный покупатель кристаллов. Как боевой маг она, конечно, слова доброго не стоит, но изобретательности ей не занимать. Как маг разума она точно на уровне кандидата в академики. И от нее скрыть дело не удастся. Нет, такое без очень тщательной подготовки затевать не стоит. Что ж, вот и выводы:

— Поезжай к горцам. Первоочередное внимание: родственники и учителя этого «командира». И пусть кто-то из твоих людей отправится в Хатегат на разведку: выявить связи там, в первую очередь: купцы, торгующие за пределами Черных земель, а также Повелители моря.

— Почтительнейше прошу соизволения на вопрос: можно ли мне угрожать горцам, если они вдруг не захотят выдать нужную информацию?

— Ничего определенного не говори. Туманные угрозы. Впрочем, можешь упомянуть мое имя.

— Со всей скромностью прошу дозволения выполнять поручение немедленно.

Отсылающий жест.

Бочки погружены. Команда в готовности. Я занял свое законное место в выгородке на носу. И мы отвалили.

По морю гуляет зыбь — остатки штормов. Терпимо. Мы в одиночестве на море. Пока суть да дело, я куском веревки и песочком шлифовал ушки у альпинистских крючьев, а Сарат орудовал прибором поиска и пеленгации. Я начал переговоры с трубкой-амбушюром:

— Как дела, друг?

— Никак, Профес. Довольно сильный шум от волн.

— А от наших двигательных кристаллов?

— От них как раз шума нет, вот от струй воды за кормой он есть.

— Одним словом?

— Ничего.

Точно такое же состояние дел продолжалось еще четыре часа, испытывая мои нервы. И тут на корме началась суета. Сарат что-то быстро и негромко (не разобрать) сообщал капитану. Тот несколько раз кивнул, потом отдал распоряжение рулевому. «Ласточка» изменила курс к западу и прибавила ход.

Снова заговорила трубка:

— Есть сигнал от весел. Расстояние оценить не могу, пеленг двадцать.

Разумеется, Сарат назвал пеленг в местных градусах, коих, в отличие от земных, сто. Я много раз подумывал о введении земной шкалы градусов, но каждый раз мне казалось, что результат проявится лишь в удобстве для меня, а вот местным, наоборот, создаст массу неудобств.

Значит, «змей» заходит с востока. Нас они, вероятно, ждали на курсе к Грандиру. А мы туда как раз и не идем. Пусть думают, что мы намерены обойти опасный участок. И еще очень хотелось бы знать: у них есть средства уловить сигнал от нашего корабля или нет? Вообще-то не обязательно, верхушки наших мачт им заметить легче, чем нам — более низкую мачту «Змея».

Прошло минут пятнадцать, и амбушюр заголосил:

— Сигнал явно слабеет. Мы их сделали, командир!

Вот и прекрасно.

Еще через четверть часа Сарат сообщил:

— Сигнал перемещается к северу. Капитан считает, что нас попытаются перехватить у Фаррета.

— Скажи Дофету, что я не против. Даже совсем наоборот. Пусть нас там ловят.

— Он тоже не против. Говорит, через час покажется Большой Топор.

Расчет оказался точным. А через примерно час сорок мы уже стояли на якоре в тихой бухточке.

Я только в книгах читал, какой галдеж стоит на птичьем базаре. Что собственного голоса не слышно — это оказалось чистой правдой. Но авторы забыли упомянуть о запахах. Представляю, как теперь от меня разит. Вспомнились «Трое в одной лодке» Джерома: за стирку моей одежды прачка тоже наверняка потребует тройную оплату.

Месторождение гуано нашлось без труда. Матросы, тихо ругаясь (слов слышно не было), стали заполнять бочки. А я полез на скалу с тремя матросами и снаряжением. Между прочим, повыше на скале оказалось меньше шума: разговаривать было можно.

Как и ожидалось, скала рассекалась тектонической трещиной — хорошей такой, метров шестьдесят длиной. И я начал расставлять ловушку.

Первый крюк был вбит рядом с краем трещины. Потом я спустился вниз метров на семь, стал на удобную полочку и вбил второй крюк. В этом месте ширина трещины уже составляла не более полутора метров. На следующей остановке ширина была меньше метра. А последний крюк я вбил с большим трудом: размахнуться молотком было почти негде.

С помощью матросов я вылез наружу. Дело заняло, судя по положению солнца, не меньше часа, и руки ныли.

— Спасибо вам ребята. Хорошее дело сделали. Я нашел то, что надо и сделал то, что надо.

После некоторого молчания наиболее отважный из спутников решился на вопрос:

— А можно посмотреть… на то, что найдено?

Ответ был в стиле Воланда, то есть весьма серьезным:

— А вот этого нельзя.

Уважительное молчание.

Хотя на заполнении и погрузке работал весь экипаж (мы вчетвером тоже включились в работу), но отвалить «Ласточка» смогла лишь по прошествии двух часов. Солнце показывало уже прилично за полдень.

Засаду капитан «змея», кто бы он ни был, организовал грамотно. А вот мы недоучли некоторых особенностей магической пеленгации. Сигнал от вражеских весел маскировался шумом прибоя, поскольку «змей» ошивался вблизи очередного необитаемого островка. Как они вычислили наш курс, оставалось тайной. Но результатом было то, что сигнальщик поднял тревогу одновременно с «макустиком»:

— «Змей» слева по курсу, идет наперерез!

— «Змей» на пеленге двадцать!

Мы шли в бейдевинд со скоростью шестнадцать миль в час по лагу. Повелители моря были от нас не более, чем в семистах метрах. Отдать должное капитану: он разобрался в ситуации и принял правильное решение куда быстрее меня. Я только приглядывался к противнику и прикидывал нужный курс, а Дофет рявкнул так, что даже мне на носу было слышно:

— Право руля, курс шестьдесят пять, паруса убрать!!

Пока матросы карабкались по вантам, я успел бросить взгляд на противника. Меня поразило то, что он набрал скорость, явно немыслимую для гребного судна. «Маг ведет» — мелькнула мысль и, как будто желая подтвердить мои слова, гребцы убрали весла одним дружным движением.