Илья Туричин - Приключения октябрёнка Васи Сомова в прошлом

— Кар-р-р… Крра… — сказала Ворона.

— И я по-вороньему не умею.

Ворона спрыгнула, расчистила лапками клочок земли и, водя по ней чёрным блестящим клювом, аккуратным ученическим почерком, как первоклассник, вывела:

Пополам раз…

Но тут над поленницей показался Минька, и ворона, не успев дописать слово, хлопнула крыльями и взлетела.

Минька протянул Васе кусок хлеба.

Стал Вася хлеб жевать и думать, что же означает это «пополам раз»?

И Минька увидел написанное.

— Чего это?

— Угадай.

— По-по-лам раз… раз… разделить!

Вася подумал.

Нет. Делить нечего.

— Раз… раздобыть!

Вася помотал головой.

— Тогда это… разбить.

— Разломить! Вот это что! — сообразил Вася.

— Чего разломить?

— Монету разломить пополам. Орла!

— Зачем?

Вася не ответил. Достал монету из кармана.

— Вот те на! — сказал Минька с обидой. — А притворялся, переживал.

— Так я ж и вправду переживал. Честное октябрятское. Мне только сейчас её ворона принесла.

— Ворона? — удивился Минька.

— А чего тут удивляться, — вздохнул Вася, — когда я сам сюда из будущего попал. Минька, как бы монету пополам разломить?

— И что тогда?

— Тогда я, наверно, домой попаду.

Вася ухватил монету пальцами, надавил, закряхтел. Пальцы побелели от натуги. А монета какой была, такой и осталась.

— Не выйдет, — сказал Минька, — тут силища знаешь какая нужна!

Вася утёр пот со лба:

— Где ж я её возьму, силищу?

— Постой! Я одного знаю! У них мамка бельё стирает. Здоровенный, как бык! Купеческий сын. За один присест на спор целую свинью съедает, с костями вместе. И чаю трёхведёрный самовар выпивает на закуску. Он разломить сможет. Если захочет. Айда!

Купеческий сын мало каши ел.

Идти пришлось далеко. На извозчика денег не было.

«Ну и жизнь, — думал Вася. — Ни трамваев, ни троллейбусов. Не говоря уж о метро!»

Порой Вася узнавал улицы. Они были непривычно тихими, пустынными. Без машин и светофоров. Но всё же какими-то родными, ленинградскими.

Наконец добрались до четырёхэтажного дома в мощённом булыжником переулке.

— Вот здесь купец с сыном живут. Собственный дом.

— Чего ж они в четырёх этажах делают? — удивился Вася.

— В одном, верно, спят, в другом — едят, в третьем — прохлаждаются.

— А в четвёртом?

— В четвёртом не иначе как продукты держат. Ведь сколько едят! Ужас!

Они постояли перед домом. Потом Минька сказал:

— С парадного не пойдём. Ещё по шеям надают. Пойдём со двора.

Во дворе их встретил дворник с большой медной бляхой на белом фартуке. На Миньку покосился, а у Васи спросил:

— Чего изволите-с?

— Нам Купецкого сына повидать надо, — сказал Минька солидно, а чтобы дворник не прогнал, добавил, показывая на Васю: — Вот их благородию.

— Пожалуйте с парадного-с, — поклонился дворник.

— Вели, чтоб открыли, — бросил Минька через плечо и, степенно выходя на улицу, шепнул Васе: — Я с Купеческим сыном разговор заведу, а ты поддакивай. Его раззадорить надо.

Купеческий сын сидел в большой комнате, на огромном стуле, возле огромного стола. И сам он был огромным, как хорошо откормленная огромная свинья.

— Здраствуйте, — сказал Минька. — У нас к вам дело.

— Купить, продать, поменять, заложить? — спросил Купеческий сын.

— Вот он говорит, что вы силач, — сказал Минька, кивая на Васю.

— Силач, — согласился Купеческий сын.

— А я говорю, что нет, — дерзко сказал Минька.

— То есть как это нет? — обиделся Купеческий сын.

— А вот так. Вот, например, сможете вы кочергу согнуть?

— Смогу.

Минька взял кочергу, повертел в руках.

— Нет, не сможете.

— А ну дай сюда!

Минька дал Купеческому сыну кочергу. Тот связал её в узел и бросил на стол.

— Видал?

— Подумаешь, — почти пропел Минька и незаметно подмигнул Васе. — А вот простого пятака пополам вам ни за что не разломить!

— Мне? Не разломить? Пятака? — рассердился Купеческий сын.

— Вася, дай ему пятак, — быстро сказал Минька.

Вася достал свою монету из кармана и молча протянул Купеческому сыну.

Мальчики, взявшись за руки и затаив дыхание, следили, как мнут монету огромные жирные пальцы. Она то совсем тонула в них, то появлялся её сверкающий край.

Сначала Купеческий сын пробовал поломать её одной рукой. Монета не поддавалась. Тогда он ухватил её пальцами обеих рук и начал давить. Лицо его побагровело от напряжения. Монета не поддавалась.

Купеческий сын шлёпнул ею о стол. Вытер краем скатерти пот со лба и шумно передохнул.

— Надо подкрепиться, — сказал он и крикнул. — Эй, кто там! Каши!

И тотчас две девушки-прислуги поставили перед ним огромный котёл с кашей, целый каравай хлеба и поварёшку.

Вася с Минькой и переглянуться удивлённо не успели, как котёл оказался пустым, а Купеческий сын уже облизывал поварёшку, стряхивал со скатерти хлебные крошки и отправлял себе в рот.

— Сейчас я её поломаю, — сказал он и взял со стола монету.

Надулся Купеческий сын, закрякал, запыхтел, чуть не надорвался, а так ничего и не смог поделать с монетой. Даже не согнул.

— Что она у вас, заколдованная? — рассердился он. — Я одной рукой десять пудов подымаю. Я за копейку одним щелчком человека могу убить! Я пол-аршина сукна в аршин вытягиваю! А тут пятака не сломать! Да вы кто такие? А может, вы воры? Может, вы этот пятак у меня украли! Крепче моих денег ни у кого не сыщешь! Значит, и этот пятак — мой.

— И вовсе он не ваш, — сказал Вася. — Это мой пятак. Отдайте.

— Ишь какой быстрый! У купца денежку хочет отнять!

— Отдайте! — настойчиво повторил Вася.

— Эй, кто там! — крикнул Купеческий сын. — Зовите городового.

— Ну его! — сердито шепнул Минька. — Пойдём отсюда. А то и верно городовой придёт, ф-фараон!

— Не пойду, — сказал Вася. — Моя монета, и я без неё не уйду!

В дверях появился Городовой. Краснолицый, сивоусый, в чёрной шинели, с шашкой на боку.

— Ага, ага, — обрадовался Купеческий сын. — Вот он, заступничек наш, вот он, его благородие господин Городовой пожаловал!

— Чего случилось, господин Купецкий сын? — спросил Городовой густым голосом и вытер пышные сивые усы.

— А вот эти два маленьких вора хотели мой пятак украсть, — сказал Купеческий сын ехидно.